— Никаких, — ответил господин Каскабель.
— Я думал, — продолжал Ортик, — вы ожидали его еще вечером?
— Это так, — сказал Цезарь, — и неплохо, если бы он поторопился! Он очень расстроится, пропустив представление! Это будет великолепное зрелище! Вы-то его увидите, Ортик!
Хотя господин Каскабель и говорил с беззаботным видом, в глубине души он всерьез беспокоился.
Накануне господин Серж ушел в усадьбу отца, пообещав вериться к рассвету. Шесть верст туда, шесть обратно — пустяк для такого ходока! Раз он не вернулся, оставалось три варианта: или господин Серж арестован по дороге в Вальское, или он дошел, но состояние князя Наркина задержало его в поместье, или же полиция взяла его на обратном пути. Предположение, что сообщникам Ортика удалось заманить господина Сержа в какую-нибудь ловушку, маловероятно, и, когда Кайетта высказала что-то в этом роде, господин Каскабель ответил ей:
— Нет! Тогда бы этот паршивец Ортик не волновался! Он и не подумал бы спросить о господине Серже, будь он уже в руках у бандитов! Ах, подонок! Пока я не увижу, какую гримасу он скорчит на виселице, на другом суку которой будет дергаться Киршев, не будет мне счастья на этом свете!
Господин Каскабель уже плохо скрывал свои эмоции. Корнелии, тоже немало обеспокоенной, даже пришлось заметить ему:
— Цезарь! В конце концов, ты успокоишься или нет? Ты слишком много суетишься! Нужно тебе вправить мозги!
— Вправить можно только то, что есть, Корнелия, и люди пользуются тем, что дал им Бог, и рассуждают как могут! Я знаю только, что мой друг обещал вернуться к утру, а мы до сих пор его ждем!
— Пусть так, Цезарь; ну и что? Ведь никто и не подумает, что он и есть граф Наркин!
— Да, никто… И правда, никто… Если только…
— Что это значит? Что за «если только»? Почему ты заговорил, как Клу-де-Жирофль? О чем речь? Только мы с тобой знаем тайну господина Сержа… Или ты думаешь, что я кому-нибудь проболталась?
— Господь с тобой, Корнелия! Ты — никогда! И я тоже!
— Ну тогда какого черта…
— Видишь ли, я. полагаю, в Перми полно людей, которые когда-то общались с графом Наркиным и могут его узнать! Или вдруг кому-то покажется подозрительным русский в нашей труппе! И наконец, хотя кое-кто считает, что я преувеличиваю, но я слишком уважаю господина Сержа, чтобы в данный момент оставаться спокойным! Если бы я мог хоть чем-нибудь помочь своему другу!
— Прежде всего не суетись; ты только навредишь ему, возбуждая подозрения! — совершенно справедливо заметила Корнелия. — И самое главное — не нарывайся на неприятности, задавая нескромные вопросы, да еще невпопад! Я так же, как и ты, расстроена его отсутствием и предпочла бы, чтобы господин Серж находился здесь! Тем не менее я не схожу с ума, а думаю, что он просто задержался в родительском доме. Сейчас, как я понимаю, при свете дня, он не хочет возвращаться, но сделает это следующей ночью. Поэтому, Цезарь, не глупи! Возьми себя в руки и думай лучше о роли Фракассара, которая принесла тебе самый большой успех в жизни!
Что ж, эта женщина умела рассуждать здраво, и непонятно, почему ее муж не желал открыть ей всю правду. Хотя, вероятно, он поступал правильно. Кто знает, удастся ли Корнелии с ее порывистым характером сдержать себя в присутствии Ортика и Киршева, когда она поймет, что это за люди и какие у них намерения!
Господин Каскабель промолчал скрепя сердце и вышел из фургона, чтобы проследить за установкой инвентаря и декораций в цирке. Корнелия с помощью Наполеоны и Кайетты принялась за ревизию костюмов, париков и прочих причиндалов для спектакля.
В это время мнимые русские матросы занялись, по их словам, оформлением своего статуса как матросов, вернувшихся на родину после кораблекрушения; установленный порядок этой процедуры предполагал множество хождений по инстанциям.
Господин Каскабель и Клу протирали пыльные лавки для зрителей и подметали манеж; Жан и Сандр готовили инвентарь для силовых и гимнастических номеров. Затем они занялись тем, что их импресарио называл «совсем новенькими костюмчиками», в которых эти «несравненные лицедеи разыгрывают пантомиму «Разбойники Черного леса».
Жан грустил больше обычного. Он и не подозревал, что господин Серж — граф Наркин, беглый политический узник, нелегально находившийся в своей стране. Для него господин Серж был богатым русским помещиком, вернувшимся в свои владения, здесь он останется вместе с приемной дочерью. Как смягчилась бы его боль, если бы он знал, что пребывание в Российской империи запрещено господину Сержу и после свидания с отцом он покинет родину в надежде найти убежище во Франции! В этом случае разлука отсрочилась бы на несколько недель, на целых несколько недель счастья!
«Да! — неотступно преследовала Жана одна и та же мысль. — Кайетта останется в Перми с господином Сержем! Через несколько дней мы уедем… и я не увижу ее больше! Прощай, маленький Кайеттик, тебе будет хорошо в доме господина Сержа! Но…»
Сердце бедного юноши разрывалось от горя.
В девять часов утра господин Серж так и не появился у «Прекрасной Колесницы». Правда, как справедливо заметила Корнелия, не стоило ждать его раньше позднего вечера, в противном случае велик риск его опознания и ареста по дороге в город.
«Он не посмотрит наш спектакль! — думал господин Каскабель. — Что ж, тем лучше! Не будем жалеть об этом… Оно будет весьма милым, это представление… для дебюта труппы Каскабелей в пермском цирке! Ох, сколько хлопот, сколько суеты! Так недолго растерять все актерские способности… Я буду отвратителен в роли Фракассара! А раньше мне удавалось наполнить блеском оболочку этого доброго малого! Корнелия, судя по всему, чувствует себя не в своей тарелке! Жан только и думает что о Кайетте! Добросердечные Сандр и Наполеона тоже чуть не плачут при мысли о расставании с «перепелочкой»! Ах, дети, дети, какой провал ожидает нас сегодня вечером! Только невозмутимый и непотопляемый Клу поддержит кое-как репутацию труппы!»
Господину Каскабелю не сиделось на месте, и он отправился за новостями. В таком городишке, как Пермь[199], все моментально узнают, что и где произошло. Наркины — известная и уважаемая фамилия в этих краях… В случае, если господин Серж попал в руки полиции, слух о его аресте немедленно распространится по городу… Дело станет предметом пересудов… А может, графа Наркина уже бросили в пермскую каталажку и он томится там в ожидании суда!
Вот почему господин Каскабель поручил Клу заниматься приведением манежа в божеский вид и отправился бродить по улицам. Он прошелся туда-сюда вдоль Камы, где лодочники занимались своими обычными делами, по верхней и нижней частям города, где жители, как всегда, не отрывались от своих ежедневных хлопот. Он вступал в беседы… подслушивал, не подавая виду… Ничего! Ничего, что имело бы хоть какое-то отношение к графу Наркину!
