В качестве ритуальной особенности, отличающей запад от остальной Полинезии, следует отметить большое значение, придававшееся распитию кавы — напитка, приготовлявшегося из корней Piper methysticum. На Самоа и Тонга ни одна общественная церемония не совершалась без предварительного угощения напитком кава. Кава распивался вождями из одной чаши в порядке старшинства. Эта сложная церемония неизвестна на других островах. Для приготовления кавы выделывались специальные круглые чаши с ножками. Каждая чаша имела ручку с внешней стороны под ободком, причем эта ручка всегда поворачивалась в сторону лица, приготовлявшего каву. При церемонии распития кавы у великого Туи-Тонга ему оказывали особую царскую почесть, поворачивая ручку в его сторону.
Следующий случай иллюстрирует излюбленную манеру полинезийцев изъясняться при помощи символов. После смерти последнего Туи-Тонга два главных союзных вождя из этой династии пришли к вождю Георгу Тубоу, который тогда принял бразды светской власти в свои руки, и сообщили, что они хотят сделать для него каву. Они проводили его в дом для гостей и, усевшись за чашу с кавой, стали приготовлять этот напиток. Георг Тубоу сидел напротив и ждал. Взглянув случайно на чашу, он увидел то, что для любого тонганца было волнующим особенно в определяющих родство через брак. С Фиджи заимствовано ритуальное значение напитка кава. В области материальной культуры влияние островов Фиджи сказалось в выделке некоторых видов головных скамеек и оружия. Хорнел считает, что тонганцы, как и самоанцы, восприняли фиджийскую форму двойной ладьи, правда, сравнительно недавно. Название страны, куда направляются согласно самоанским мифам души мертвых «Пулоту», известно на Фиджи как «Булоту», но не встречается в мифологии Центральной и Восточной Полинезии. Раннее отделение запада от центра привело к различиям в мифологии и религии. Широко распространенный миф о Мауи был занесен сюда, вероятно, потомками червей, то есть людьми, жившими до Тагалоа. Именно ранними связями между Самоа и Ра'иатеа можно объяснить распространение здесь съедобных растений и домашних животных Центральной Полинезии, о чем речь пойдет в следующей главе. Мореплаватели, прибывшие на Самоа с востока, по-видимому, были потомками обожествленного Тагалоа, которому они приписали сотворение островов Самоа. Племя Тагалоа, оставшееся в Ра'иатеа, должно было, вероятно, пойти на компромисс с другими племенами и включить их обожествленных предков в более общий пантеон. Позднее, когда на Ра'иатеа потомки Та'ароа (Тагалоа) стали достаточно влиятельными, они сделали своего предка верховным божеством; однако в культе Та'ароа отмечается множество деталей, которых нет на Самоа. Самоанский Тагалоа и ра'иатеанский Та'ароа имеют мало общего, за исключением имени и общих функций творца. Связи между западом и центром Полинезии должно быть прекратились раньше, чем месту общественных собраний (марае) было придано значение храма и прежде чем жрецы из Опоа окончательно систематизировали свою теологию, определив роли — Отца-Неба и Матери-Земли и различных богов Тане, Ту, Ронго и Тангароа, в ведение которых были переданы различные явления природы. Поэтому на островах Самоа и Тонга марае остались простыми деревенскими лужайками, а в Ра'иатеа марае превратились в места отправления культа, где люди сносились с могучими богами, неизвестными в западном пантеоне.
Многие защищают ту точку зрения, что Тагалоа приплыл на восток, в Центральную Полинезию, из Самоа вместе с культурными растениями и животными. Однако я полагаю, что он вместе с другими великими предками направился из Микронезии в Центральную Полинезию. Если бы вулканические острова Самоа, с их богатыми естественными ресурсами, были открыты после длительного путешествия через атолловые острова, они стали бы главным центром развития полинезийской культуры. Религиозный центр образовался бы не в Опоа, а на Самоа, если бы «боги» прошли этим путем.
Глава XXI. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ РАСТЕНИЙ И ЖИВОТНЫХ
Посади мою голову в землю,
И из нее вырастет дерево, плод
Которого напомнит тебе обо мне.
(Самоанский миф о Туне)
Угорь Туна, возлюбленный Сины, как рассказывает самоанский миф, был убит ревнивыми поклонниками, но во время последнего свидания он предупредил Сину о нависшем над ним роке. Туна попросил возлюбленную отрезать его голову, когда его убьют, и посадить ее в землю. Он обещал, что из pro головы вырастет дерево с такими плодами, которые дадут ей пищу и питье, а на самом плоде она увидит два глаза, которые некогда восхищались ею, и рот, который произносил нежные слова любви. Вот почему Сина посадила в землю голову Туны, из которой выросла кокосовая пальма.
Этот миф распространен по всей Полинезии, но вне Самоа вместо имени Сина распространен его диалектологический вариант — Хина. Даже в наши дни полинезиец, очищающий кокосовый орех для чужестранца, показывает на глаза и рот Туны, принявшие форму трех углублений на скорлупе. Углубление, соответствующее рту, проходит через всю толщу скорлупы и покрыто мягкой коркой. Через рот Туны пробивается росток будущего дерева, которое и до сих пор дает пищу и питье потомкам Сины.
Мифы придают романтическую окраску происхождению съедобных растений, игравших такую важную роль в экономической жизни полинезийцев. Однако этнолог не может полагаться на мифы, когда хочет выяснить, из каких мест завезено растение. Он должен проконсультироваться с ботаником, изучившим происхождение и распространение культурных растений Полинезии.
Растения, существовавшие в Полинезии в те времена, когда там впервые появился человек, были мало пригодны для питания. На вулканических островах имелись некоторые виды ягод, корней, мякоть древовидного папоротника, его вьющиеся молодые побеги, а также побеги и стебли ползучих растений и морская трава. Даже в новейшее время все это употребляется в пищу на различных островах в неурожайные годы. Нельзя сомневаться, что первые поселенцы поедали эти растения до того, как были завезены новые. На атоллах единственным съедобным растением были корни портулака (Portulaca sp.), морская трава и, возможно, панданус на тех островах, куда семена этого растения могли попасть до прихода людей. Панданус, пышно разрастающийся на атоллах, а также на вулканических островах, дает большой плод, разделяющийся на дольки, подобно ананасу. Мякоть дольки составляет съедобную часть плода, а внешняя твердая оболочка содержит семя в водонепроницаемой полости. Высохшие дольки так легки, что могли быть перенесены на большие расстояния океанскими течениями и попасть на острова без участия человека. Профессор Сент-Джон, ботаник музея Бишопа, сообщил мне, что насчитываются десятки видов и разновидностей пандануса на различных тропических островах Тихого океана. Большинство видов встречается только на одном или на нескольких островах, и лишь очень немногие широко распространены. Отсюда можно заключить, что панданус, по-видимому, распространился здесь так давно, что было достаточно времени для образования многих местных видов. Панданус, без сомнения, появился в районе Тихого океана задолго до полинезийцев, хотя последние, несомненно, принесли с собой его культурную длиннолистную разновидность, которую начали выращивать на многих островах. Панданус представлял огромную экономическую ценность для полинезийцев не только благодаря своему съедобному плоду, но и благодаря листьям, идущим на плетение корзин и парусов и для покрытия кровли.
