Берк был неопытным хвастливым и невероятно самоуверенным честолюбцем. Сгорая от нетерпения, он не дождаться каравана верблюдов с провиантом и уговорил Уиллса и других членов группы — Грея и Кинга — отправиться в путь. От р. Купер-Крик группа двинулась через пустыню при 60-градусной жаре. В феврале 1861 г. они вышли к заливу Карпентария и тотчас пустились обратно по своим следам. Грей умер в пути. Трое оставшихся первопроходцев наконец добрались до лагеря у Купер-Крик, где оставался их компаньон Брае. Но Брае, ожидавший их четыре месяца, ушел со стоянки всего лишь за семь часов до их появления. Отказавшись от предложенной помощи местных аборигенов, Берк и Уиллс вскоре погибли в непроходимой Каменной пустыне. Выжить удалось лишь Кингу, и то благодаря заботе аборигенов — он-то и донес до австралийцев эту трагическую историю.
Жила Лассетера — ещё один кладезь австралийских легенд. Подобно рассказам о Лейхгардте и о бушрейнджере Неде Келли, предание о золотоносной жиле стало неотъемлемым достоянием австралийской мифологии, искусства и литературы. Как утверждал Генри Лассетер, в 1900 г. во время одиночного перехода от Элис-Спрингс до Карнарвона на западном побережье он обнаружил золотоносный пласт — в метр глубиной и 16 км длиной. Ему не поверили, да и найти такую исполинскую жилу казалось делом безнадежным.
Во время Депрессии, однако, он вновь заявил о своем открытии. В Сиднее была набрана поисковая партия и в 1930 г. экспедиция под водительством Лассетера вышла в поход. После многомесячных бесплодных поисков руководители экспедиции решили отказаться от затеи и, оставив Лассетеру двух верблюдов, предоставили ему возможность одному заниматься розысками своего мифического золотого рифа. Живым его больше не видели, но потом был найден его дневник и, как кое-кто утверждал, и его тело. Дневник повествует о том, как он нашел и застолбил участок, но взбесившиеся верблюды убежали от него, а он скитался по пустыне и, потеряв рассудок, умер от истощения в горах Петерманнового хребта на краю пустыни Гибсона.
Молва о его открытии, смерти и дневниках передавалась из уст в уста, и вплоть до 1970 г. новые экспедиции продолжали упорно искать Лассетерову жилу. Как и в случае с Лейхгардтом, великая австралийская пустыня по сию пору хранит трупы неудачливых золотоискателей и тайну их судьбы.
«ЗОЛОТЫЕ ЛИХОРАДКИ» И БУШРЕЙНДЖЕРЫ
Закон посадит в тюрягу любого,
Кто сопрет гуся на базаре
Но те негодяи, что грабят базарных торговцев,
Разгуливают на свободе
— Баллада XVIII века
В то время как следопыты по несколько месяцев, а то и навсегда пропадали в охряных песках австралийских пустынь, поселенцы продолжали трудиться на земле и строили процветающее общество.
В первой половине XIХ в. в европейских поселениях произошли зримые перемены. С 1840 по 1868 гг. транспортировка заключенных из Англии была приостановлена. К 1860 г. территория была поделена на пять самостоятельных колоний, которые частенько выказывали старой родине большую лояльность, нежели своим ближайшим соседям.
Главной движущей социальной силой в колониях была так называемая «скваттократия», богатые офицеры и вольные поселенцы, бросившиеся по следам первооткрывателей осваивать новые плодородные земли внутри материка. Они просто заявляли о своих притязаниях (или «садились» — англ. «squat») на огромные участки земли — нередко площадью в 8 тыс. га или больше. Подобно овцам-мериносам, скваттеры жили за счет «богатств земли», сами будучи главным её богатством.
В то время нередки были конфликты между скваттерами и новыми мелкими фермерами («свободными селекционерами»), между сельской «скваттократией» и городской буржуазией, а также между «местными» (т. е. уроженцами Австралии) и недавними иммигрантами. Продолжались также трения между белыми и чернокожими, причем увещевания с помощью ружья или яда, как и экспроприация племенных земель приводили к печальным последствиям. И все же несмотря на это, континент и новое общество находились на пороге нового пробуждения.
Золото! Пробуждение настало в 1851 г. Эдвард Харгрейвс, австралийский золотоискатель, вернулся из Калифорнии переполненный впечатлениями о золотой лихорадке 1849 г. Он не сомневался, что при явном сходстве геологического строения Калифорнии и Австралии, в Новом Южном Уэльсе непременно должно быть золото. Он не мог знать, что золото в этих местах было обнаружено ещё 10 лет назад преподобным У. Б. Кларком, чье открытие, однако, осталось в тайне. Увидев золотые самородки, губернатор сэр Джордж Гиппс заявил: «Запрячьте это подальше, мистер Кларк, иначе нам всем тут не жить!»
Обнародовав в Сидней-тауне свое намерение найти золото, Харгрейвс сполна изведал горечь насмешек, но не смутился и ушел исследовать русло р. Макуэйри близ Батерста в 170 км к западу от Сиднея. Придя на место, он взял первую пробу грунта и заявил своим компаньонам: «Вот оно! Сегодня великий день в истории Нового Южного Уэльса. Я стану баронетом, вам присвоят рыцарские звания, а из моей кобылы сделают чучело, поставят под стекло и выставят в Британском музее».
15 мая 1851 г. весть о том, что «найдено золото!», облетело австралийские колонии. В Батерст хлынул столь бурный поток золотоискателей, что в Виктории начался демографический и экономический бум. А в Мельбурне работодатели сулили 200 фунтов вознаграждения всякому, кто найдет золото в окрестностях их города.
В июле было заявлено о первой находке, и к концу года уже разрабатывались богатейшие золотоносные жилы в Виктории — вокруг Балларата, Бендиго и Кастлмейна. Для мельбурнских бизнесменов эти находки были не всегда желанными. Хотя цены на муку, хлеб, одеяла, лопаты и шахтное оборудование удваивались и утраивались, при этом, однако, обнаружился острый дефицит продавцов в лавках: Мельбурн и Джилонг почти полностью лишились мужской части своего населения.
Славные деньки. Районы золотых приисков представляли собой зрелище весьма бурной трудовой активности: команда из четырех-пяти мужчин от зари до зари горбатились не покладая рук — копали, просеивали грунт, мыли песок. В призрачном лунном пейзаже, испещренном башенками шахт, насыпями отвальной породы, палатками и наскоро сбитыми дощатыми хибарами и рюмочными-времянками, они самозабвенно работали и наградой за их труд могли оказаться либо рудные пустышки, либо самородки вроде «Привет, незнакомец!» весом в 78 кг.
Несмотря на хаотичность раскопов, в среде золотоискателей царил порядок, строгая дисциплина, взаимное доверие и политическая солидарность, что резко отличалось от беспредела на калифорнийских приисках. Но едва только бородатые золотоискатели в наглаженных рубашках и кованых башмаках появлялись в городе, они пускались во все тяжкие, нередко просаживая по сотне фунтов в день. Бравые бородачи забавляли горожан небылицами о золотых приисках, потчевали слушателей шампанским, раскуривали сигары «пятерочками» (т. е. пятифунтовыми банкнотами) и разъезжали по улицам верхом или в кэбах.
