— Они пропустили нас, потому что мы идем под незнакомым флагом, — сказал лоцман, облегченно вздыхая. — Если бы флаг у нас был английский или португальский, мы не ушли бы отсюда живыми. Португальцы и англичане помогают нашему императору бороться с восставшими крестьянами, и пираты их ненавидят.
Ночью, стоя рядом с Крузенштерном на капитанском мостике и чутьем угадывая безопасный путь между рифами, лоцман рассказывал о ежегодных восстаниях в Китае. Население не в состоянии вынести гнет правительства. Крестьяне должны отдавать одну треть своих урожаев чиновникам-мандаринам, а другую треть — помещикам. Суд судит только за деньги и всегда присуждает в пользу богатого. За малейшее непослушание бьют бамбуковыми палками по пяткам. С неплательщиков налогов живьем сдирают кожу, а потом разрезают все тело на куски. Беднота, не имея возможности прокормить своих детей, убивает их и трупы бросает в реку. Бывают месяцы, когда реки заполнены детскими трупами. Поэтому восстания не прекращаются. Восстают целые области.
Старик лоцман в эту долгую ночь рассказал Крузенштерну о великом морском сражении, которое произошло всего несколько месяцев назад между императорским флотом и флотом повстанцев.
Командиром императорского флота был адмирал Ван Та-чжин, любимец императора. После продолжительной кровавой битвы ему удалось загнать флот повстанцев в маленький заливчик и запереть его там. Повстанцев обстреливали со всех сторон — с моря и с берегов. Чувствуя, что положение безнадежно, повстанцы начали мирные переговоры. Предводитель повстанцев предложил адмиралу Ван Та-чжину такие условия: все повстанческие корабли передаются императорскому флоту, а повстанцы остаются офицерами и матросами на этих кораблях и получают за свою службу от казны жалованье. Эти условия привели адмирала Ван Та-чжина в восторг. Подумать только: он увеличит императорский флот на триста прекрасно вооруженных военных кораблей со множеством опытных моряков! Мир был немедленно заключен. Оба флота, объединившись, вышли из залива. Но едва повстанцы увидели простор океана, они перестали считать себя частью китайского военного флота. Бой неожиданно возобновился и на этот раз императорским кораблям пришлось бежать с большим уроном. Мало того — многие корабли императорского флота изменили и перешли на сторону повстанцев. Адмирал Ван Та-чжин едва спасся, укрывшись в порту Кантона.
С тех пор императорский флот, сильно поредевший и потрепанный, не решается более встретиться лицом к лицу с флотом повстанцев.
На рассвете 20 ноября Крузенштерн увидел вдали низкий берег Китая. Над бесчисленными подводными скалами бурлила пена, и капитан окончательно убедился, что без помощи опытного лоцмана, знающего море вокруг, ему вряд ли удалось бы провести здесь «Надежду».
После обеда наконец вдали показались домики Макао. Но ветер вдруг утих, и «Надежда» пошла совсем медленно. Только в семь часов вечера бросили якорь как раз против города, в трех милях от берега, потому что ближе, по словам лоцмана, такой большой корабль, как «Надежда», мог сесть на мель.
Кругом, куда ни кинешь взор, подымались мачты судов.
— Эй, Ратманов, Головачев! — крикнул Крузенштерн. — Поглядите, не видно ли нашей «Невы»?
Уже все население корабля искало глазами «Неву». На кораблях, окружавших «Надежду», развевались флаги Португалии, Китая, Англии, Голландии, Соединенных Штатов, Швеции, Испании и Дании. Но знакомой и милой всем «Невы» нигде не было.
— Ну ладно, завтра отыщется, — сказал Крузенштерн. — Ее, верно, заслоняют от нас другие корабли.
Однако он был сильно встревожен и с трудом скрывал свое волнение от окружающих.
Уже начало темнеть, и Крузенштерн решил, что на берег он поедет только завтра утром.
Ночь прошла спокойно.
А в восемь часов утра с палубы увидели большую лодку, полную разодетых в шелк китайцев. Лодка на всех веслах неслась к «Надежде».
Когда лодка подошла вплотную к кораблю, спустили трап, и на палубу взобрался толстый, важного вида китаец. Он низко поклонился Крузенштерну.
Это был китайский чиновник, которого в Макао называли португальским словом «компрадор». На обязанности компрадора лежала доставка провизии судам, стоявшим в порту. В Макао власти разрешали капитанам кораблей покупать провизию только через компрадора. Поэтому компрадор мог назначить любые цены — волей-неволей приходилось платить.
Крузенштерн знал, что торговаться с компрадором бессмысленно. Прежде всего он задал китайцу вопрос, который так волновал его всю ночь.
— Вы знаете все суда, стоящие тут на рейде, дорогой компрадор, — сказал он по-английски. — Укажите нам, где стоит корабль с таким же флагом, как наш… Он недавно пришел из Америки.
— Здесь нет больше кораблей с таким флагом, капитан, — учтиво ответил китаец. — Я служу в Макао двадцать пять лет и могу вам поручиться, что корабль с таким флагом, как ваш, впервые зашел сюда.
Значит, «Нева» еще не приходила! Что же с ней случилось?
Несчастья одно страшнее другого мерещились Крузенштерну. То ему казалось, что «Нева» разграблена индейцами и вся команда уведена в плен в глубь Америки; то чудилось, что ураган потопил корабль среди океана…
Заказав компрадору свежей провизии и согласившись на все его условия, Крузенштерн решил поехать в город, к португальскому губернатору. Он, во-первых, должен был известить губернатора о приходе «Надежды»в порт, а во-вторых, хотел узнать у него с полной достоверностью, нет ли каких-нибудь известий о «Неве».
Но не успел Крузенштерн сесть в шлюпку, как на корабль явился новый гость. Это был португальский морской офицер. На нем была широкополая шляпа с павлиньими перьями, серебряные эполеты по пять фунтов каждый, цветные ленты, перетягивавшие грудь, и штаны в обтяжку ярко-желтого цвета. Португалец подошел к Крузенштерну и что-то грубо сказал. Крузенштерн спросил его по-английски, что ему угодно. Но португалец, очевидно, английского языка не знал. Он продолжал что-то требовать по-португальски и бесцеремонно потащил капитана в кают-компанию «Надежды». Не зная, кто он такой, Крузенштерн не решился оставить корабль и отправил вместо себя к губернатору лейтенанта Левенштерна.
Спустившись в кают-компанию, португалец сразу повеселел. Он поднес кулак себе ко рту и сделал вид, что пьет. Крузенштерн догадался, чего он хочет, и велел подать ему стакан водки. Португалец выпил стакан одним залпом и потребовал еще. Крузенштерн приказал налить ему снова. Гость выпил второй стакан и, даже не поблагодарив, вышел на палубу, сел в шлюпку и уехал к себе на корабль.
