- Что ты хочешь?
Гризли хмуро окинул взглядом собравшихся, а затем повернул голову к вождю:
- Я хочу драться с ним. Драться один на один.
Человек Кутэней медленно кивнул:
- Тот, кого вы, кроу, зовете Чужим, живет в моем лагере. Ты будешь драться с ним на рассвете завтрашнего дня, и пусть духи решат, кто должен остаться в живых. Если им окажешься ты, я позволю тебе уйти из моего лагеря невредимым. Если победит он, ему, как лжецу, более не найдется места среди моих людей, и он должен будет покинуть нас. А сейчас отдохни. Твой путь был долог, а бой предстоит тяжелый.
Человек Кутэней и Гризли еще долго говорили друг с другом. Один был восхищен храбростью своего врага, другой благородством радушного хозяина. Они обсуждали былые войны и скорбели о погибших в них родных и любимых. Оба считали, что пришла пора прекратить кровопролитие и кто знает, может быть эта встреча двух заклятых врагов могла принести мир нашим народам, но судьба распорядилась иначе. На рассвете Гризли дрался с Чужим и победил его. Человек Кутэней сдержал слово. Он сам отправился в путь вместе с Гризли, чтобы горячие головы, каковых много во всех племенах, не напали на него где-нибудь вдали от лагеря, чтобы отомстить за соплеменника. На следующий день они простились, и кроу продолжил путь в одиночку. Но с десяток молодых черноногих - друзей Чужого, все же выследили Гризли и убили его.
Сегодня люди поют песни о его храбрости, но тогда… тогда они отвернулись от него. С тех пор прошло много зим, но мои соплеменники до сего дня восхваляют имя его и со стыдом вспоминают о том, как отвергали… Этот человек был моим отцом…
* * *
После того, как Белый Бык ушел, Красная Выдра еще долго сидел на берегу реки у потухшего костра, устремив взгляд в даль. Ему не давали покоя слова старого кроу. Он уже давно привык чувствовать себя отщепенцем и жить собственной жизнью, не вмешиваясь в дела племени, но и не подпуская никого к себе. Красная Выдра не чувствовал за собой вины перед своим народом и павшими сородичами, и от того первое время еще сильнее переживал сердитые взгляды соплеменников. Много раз, сидя в уединении, он размышлял о случившемся и просил духов помочь найти ответы на возникавшие в голове вопросы. Что мог сделать он, молодой и неопытный, в ситуации, с которой не смогли справиться бывалые воины из того злополучного отряда? Как он, израненный и неспособный к сопротивлению, мог спасти тела погибших команчей от людоедов тонкава? Почему он должен отвечать за самонадеянность Короткого Лука, приведшую к гибели военного отряда? Почему его соплеменники считали, что ему следовало бы лучше умереть, чем стать свидетелем такого позора и попытаться выжить? Разве не стоило бороться за жизнь, чтобы потом отомстить врагам? Отношение соплеменников разжигало в нем ответное чувство злобы и ненависти к собственному народу, отвергшему его за просчеты и неосторожность других. Его никто не гнал, и подобно любому другому команчу он был волен сам выбирать свой путь, но, в то же время, большинство людей не пыталось скрыть негативного отношения к нему - человеку, чье присутствие напоминало о пережитом команчами поражении.
Уйти из племени для индейца было равносильно духовной и физической гибели. При этом рвались все нити, связующие его с окружающим миром живых и мистических существ; разрушался его маленький мирок, называемый “мой народ”, лишь внутри которого он мог чувствовать себя в относительной безопасности.
* * *
Кроу и кайовы еще долго стояли лагерем вместе с команчами и Красная Выдра успел сдружиться с Белым Быком. Они часто по вечерам сидели на берегу реки и разговаривали. Юноша стал желанным гостем в палатке старика, где его внучка - милая, добрая девушка по имени Горная Вода, всегда была рада накормить его. Впервые за много зим, Выдра начал говорить с кем-то из людей. Однажды Белый Бык сказал, что кроу вскоре собираются возвращаться на север, и предложил юноше поехать с ними. При этом он искоса бросил взгляд на смущенную внучку и едва заметно улыбнулся.
Выдра был согласен. Здесь ему нечего было терять.
Человек, ехавший на лошади впереди каравана из трех груженых доверху фургонов, обернулся, поднял руку и погонщики натянули поводья.
- Стоп! Передохнем здесь!
Он был двухметровым, широкоплечим гигантом, с длинными руками и непропорционально огромной головой. Лицо его было обезображено ужасным шрамом, тянувшимся от правого виска через нос до левой щеки.
- Сэм, готовь обед. Джони, распряги лошадей и напои их, - отдавал он короткие указания, проезжая мимо своих компаньонов, устало выбирающихся из фургонов. - Фрэнки, мальчик, помоги Сэму, собери хворост для костра.
- Хорошо, Чарли, - ответил мальчишка лет четырнадцати гиганту и медленно побрел к ближайшему кустарнику.
- Давай, давай Фрэнки, поживей! Я в твои годы уже красножопых давил, как блох, а ты никак мужиком стать не можешь, - прикрикнул ему вслед Чарли, вызвав взрыв смеха погонщиков.
- Смотри только, малыш, не отходи далеко, а то какой-нибудь красномордый еще сцапает твои волосы! - подначил мальчишку Сэм, и мужчины снова засмеялись.
- Я не малыш, - обернулся разозлившийся Фрэнки, - и пристрелю первого же встретившегося индейца. Вот увидите.
- Ладно, Фрэнки, не скалься. Мы тебе верим, ты герой, - спокойно сказал Чарли и спрыгнул с коня.
Спустя некоторое время, когда был разведен костер, а Сэм сварил кофе и поджарил бекон с бобами, все четверо уселись перекусить. Джони как всегда рассказывал байки о том, как добывал меха на севере в Скалистых горах и сражался с черноногими и другими индейцами. Чарли и Сэм угрюмо жевали, а Фрэнки с упоением слушал болтовню Джони.
- Индейцы, Фрэнки, как кролики. Главное в отношениях с ними - хорошо прицелиться, - якобы серьезно, наставлял мальчишку Джони. Он незаметно подмигнул ухмыльнувшемуся Сэму и продолжил. - Понимаешь, сынок, они не как мы. Трусость у них в крови. Убьешь одного, остальные удерут. Помню, мы с партнером отловили одного арикара, который пытался увести у нас лошадь. Связали мы его, и в костер. Так пока он там плавился, его друзья наблюдали за происходящим из кустов.
- И ни один не высунулся? - проглотив кусок бекона, спросил Фрэнки.
- Ни один, - ковыряясь в зубах, ответил Джони.
- Трусы! - сдвинул брови мальчишка.
- Точно, - едва не подавившись, и сдерживая смех, буркнул Сэм.
- Да не забивай ты ему башку, - устало вмешался Чарли.
- А что, - Джони сделал вид, что возмутился, - все чистая правда.
