— Как только ты увидишь, что я машу рукой, — сказал он Роланду, отдавая последние распоряжения, — тотчас же останови своих людей. Если же ты увидишь, что я бросаюсь на землю, то в ту же минуту сверни в первое попавшееся потайное место, так как будь твердо уверен в том, что грозит опасность. Но не пугайся очень: верь, что с помощью маленького Петра мы сумеем преодолеть все трудности.
После этого утешительного заверения он пошел вперед с маленьким Петром и, отойдя шагов на двести от всех остальных, пустил собаку вперед. Вслед за этим весь небольшой отряд двинулся в путь.
Если бы Роланд шел впереди и имел возможность наблюдать за маленькой собакой, то он удивился бы уму животного. Тихо и без шума собака продвигалась вперед, посматривала то вправо, то влево, время от времени поднимая нос, обнюхивала воздух и вела себя при этом так, будто сознавала всю опасность и понимала, что благополучие шести человек зависит от ее умения и находчивости. Расстояние не позволяло видеть все это, и он должен был довольствоваться тем, что следил глазами за высокой фигурой Натана, который в чаще леса шел, поднимаясь с холма на холм, легкими и свободными шагами, совсем не такими, как его обыкновенная неровная походка. Он как раз взбирался на пригорок, когда маленький Петр показал первый раз свои способности. Не успела собака взойти на вершину холма, как вдруг она остановилась, припала к земле и слегка завиляла хвостом. Потом она лежала неподвижно, как камень, словно мертвая. Натан остановился и стоял тихо, подав остальным знак остановиться тоже, и стал красться с величайшей осторожностью на вершину холма. Как только он приблизился к вершине, Роланд увидел, что он бросился на землю, и понял, что им угрожает опасность.
Без колебания последовал Роланд указаниям Натана, данным ему на этот случай. Он быстро оглянулся, ища подходящее место, где бы можно было спрятаться, и повел своих спутников в густой кустарник. Там он приказал им стоять тихо, безмолвно. Из-за кустарника он мог наблюдать за своим проводником, который все еще лежал на земле и только изредка, как змея, проползал на животе вверх, пока лежащий по ту сторону холма лес не открылся его взору.
В таком положении Натан пробыл несколько минут; Роланд наблюдал за ним с напряженным вниманием до тех пор, пока мог сдерживать свое нетерпение. Наконец он передал поводья своей лошади негру с тем, чтобы самому взобраться на холм и собственными глазами убедиться, насколько велика опасность. При этом он принимал такие же меры предосторожности, как и Натан: подобно ему, бросился на землю, как только достиг вершины холма. Таким образом подполз он к Натану и узнал причину его осторожности.
По ту сторону холма лес был редок, и на большом расстоянии совсем отсутствовала поросль, так что деревья далеко отстояли друг от друга; пространство между деревьями затемнялось лишь тенями надвигающейся ночи. На краю горизонта Роланд заметил темные и неопределенные тени, которые, иногда походили на людей, шедших друг за другом гуськом. Они бесшумно и быстро, подобно диким кошкам, приближались к холму, на вершине которого лежали Натан и Роланд. Их было пятеро.
— Это дикие? — прошептал Роланд Натану.
— Да, индейцы-шавнии, — ответил тот и спокойно прибавил: — они снимут скальпы с тебя и твоих дам, если мы не сумеем обмануть их.
В глазах Роланда появилась решимость, и руки его сжались, как бы приготовившись к борьбе.
— О! — прошептал он. — Их только пятеро, и мы не можем избежать встречи с ними, так как лошади наши измучены, чтобы выдержать побег.
— Ты совершенно прав, друг, — согласился Натан. — Мы не сможем убежать с бедными, испуганными женщинами от этих тварей.
— Да мы и не хотим этого, — сказал Роланд смело. — Эти существа долгие часы преследовали нас, чтобы отнять жизнь, и я знаю только одно средство удержать их, а именно: отплатить им тем же.
— Но, друг мой, есть только одно средство отплатить им: это — вступить с ними в борьбу, — сказал Натан боязливо.
— И я жажду борьбы, — ответил Роланд. — Их только пятеро и все они пешие. Право же, мы должны встретиться с ними, напасть на них и освободить от них лес! Четверо сильных мужчин, защищающих женщин… Это должно принести победу!
— Четверо? — переспросил Натан с видимым смущением. — Не думаешь ли ты, друг, что уговоришь меня вступить в бой? Нет, друг, ты не должен забывать, что я мирный человек.
— Как? — спросил Роланд горячо. — Вы не хотите защищать свою жизнь от этих негодяев до последней возможности? Вы хотите, не сопротивляясь, позволить им искрошить вас томагавком, тогда как вам довольно только нажать курок ружья, чтобы спасти свою жизнь?..
— Друг, я хотел бы скрыться, — сказал Натан, — а если этого нельзя сделать, то я ничего лучшего не придумаю, как позволить умертвить меня.
— Но, — вознегодовал Роланд и схватил руку Натана, — если вы действительно так трусливы или безумны, что не желаете бороться за самого себя, то неужели вы и в самом деле откажетесь сражаться за двух беспомощных девушек? Подумайте, если бы у вас была жена, ребенок, мать, которым бы грозила смерть, неужели вы могли бы спокойно стоять и смотреть на то, как их убивают?
При этих страстных словах молодого человека загорелое лицо Натана стало бледно, как мрамор, и рука его задрожала в руке капитана. Он страшно, дико посмотрел на него и в волнении, сквозь зубы пробормотал ответ:
— Друг, тебе дела нет, как бы я поступил в таком случае. Я человек, как и ты, и у меня, как и у тебя, есть совесть. Если ты хочешь бороться, то борись и имей дело с собственной совестью. Если ты хочешь защищать свою сестру и если у тебя есть призвание к борьбе, делай все, что можешь, своим ружьем, ножом и томагавком! Убивай, поражай, наноси раны — словом, как хочешь. Если ты не испытываешь угрызений совести, то я не стану упрекать тебя. Но что касается меня, то оставь меня в покое. У меня нет ни жены, ни ребенка, и если ты обойдешь весь свет, то нигде не найдешь ни одного человека, который мог бы быть моим другом или родственником.
— Но я спрашиваю вас, что бы вы стали делать, если бы у вас была жена или ребенок?..
— Да нет же у меня ни жены, ни ребенка, — прервал его Натан, вспылив. — Зачем ты говоришь о них, друг? Оставь мертвых в покое, их голос более не достигает моего слуха. Думай о своей собственной крови и делай все, чтобы спасти ее от опасности!
— Я, конечно, стал бы защищаться в том случае, если бы мог рассчитывать на вашу поддержку. Я говорю вам, что чувствую, как кровь закипает во мне, когда я вижу этих крадущихся тварей и думаю о том, с какой целью следуют они за нами по пятам. Я отдал бы целый год жизни за то, чтобы обмануть их и отомстить за себя.
