Вячеслав Коротин
Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»
История не признает сослагательного наклонения…
Разве? История утверждает, что все произошедшее только так и могло произойти? Никак иначе? От каждого конкретного человека ничего не зависит, и он не в состоянии перенаправить ее неумолимый ход?
Вы согласны с этим утверждением? Всего один шаг до: «От меня все равно ничего не зависит…». И отдаться течению той самой ИСТОРИИ.
На мой взгляд – не самая достойная позиция для мужчины, и тем более для офицера.
ОТ МЕНЯ ЗАВИСИТ ВСЕ! От моего решения здесь и сейчас зависит судьба сражения, войны и судьбы всего мира. НИКАК ИНАЧЕ!..
Первая Тихоокеанская эскадра не легла на дно внутреннего рейда Порт-Артура. Адмирал Вирен принял не то решение, что в реальной истории. Он решил прорываться из западни. Усыпив бдительность блокирующего крепость японского флота имитациями подрывов своих кораблей на минах, для достоверности даже утопив броненосец «Севастополь», в сентябре 1904 года артурская эскадра вырвалась из осажденного порта и ушла на соединение с балтийцами адмирала Рожественского, с которыми и встретилась на Мадагаскаре, усилив Вторую Тихоокеанскую минимум в полтора раза: «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Полтава» и «Баян» с «Палладой» вошли в состав той армады, что накатывалась на Соединенный флот Страны восходящего солнца.
Эскадра продолжила свой путь. На Бонинском архипелаге русские корабли встретили Владивостокские крейсера, привели корабли в порядок и рванулись в тот самый Цусимский пролив, где в реальной истории произошла одна из самых неудачных битв флота Российской империи.
Эскадры встретились. Противники оказались достойны друг друга, и достаточно долго было неясно, кто одержит победу: в самой завязке сражения, по нелепому стечению обстоятельств, очень быстро погибли броненосный крейсер «Россия» и броненосец «Фудзи». Потом бой достаточно долго шел на равных, однако стало сказываться преимущество русских в тяжелых орудиях: один за другим были подбиты и утоплены броненосные крейсера японцев «Ниссин» и «Кассуга» (а под конец сражения еще и «Асама»), потоплен минами избитый флагман адмирала Того «Микаса», почти одновременно с ним уничтожен крейсер «Такасаго», не выдержал пришедшегося на него огня и затонул броненосец «Асахи». Русские потеряли «Ослябю» и «Дмитрия Донского». Ночью японские миноносцы утопили и крейсер «Паллада».
Но все-таки русская эскадра, избитая, искалеченная, дошла до Владивостока. Цусимское сражение закончилось с совершенно другими результатами.
Но судьбы войны решают не только адмиралы… Мичман Василий Соймонов в результате прорыва эскадры не погиб в составе десанта на горе Высокой – он заменил на мостике миноносца «Сердитый» тяжело раненного лейтенанта Колчака и тоже вырвался из Порт-Артура. Миноносец пришлось интернировать в Сайгоне, но юный офицер не остался в стороне от войны – на броненосце «Пересвет» он прошел через горнило Цусимского пролива и теперь, во время перемирия (недолгого), может наконец соединиться со своей любимой.
Иногда романы со свадьбы начинаются!..
«Белый Орел» с мечами покачивался возле правого бедра, а вот очередной «черный орел» на погоны так и не «прилетел»… Правда, Роберт Николаевич Вирен не очень-то на это и рассчитывал – он ведь и контр-адмирала получил меньше года назад. Хотя надежда, конечно, сначала теплилась… Но, увы. А вот на Рожественского пролился настоящий «золотой дождь»: и Георгий третьей степени, и голубая лента через плечо[1], и чин полного адмирала. Управляющим Морским министерством пока, правда, не назначили, но Зиновий Петрович был первой кандидатурой, как только данный пост освободится.
Да ладно! «Белый Орел» все-таки четвертый орден в иерархии Российской империи, сам Нахимов за Синоп получил именно эту награду. А уж после разбирательства по поводу «самоутопления» «Севастополя», которое Вирену устроили в Адмиралтействе, можно было считать, что герой прорыва артурской эскадры и боя в Цусимском проливе отделался вполне легко и почетно.
Но мысли адмирала достаточно быстро вернулись к ожиданию сегодняшнего праздника: экипаж споро мчал Роберта Николаевича к храму Благовещения Пресвятой Богородицы на восьмой линии Васильевского острова, где ему сегодня предстояло быть посаженым отцом на свадьбе Василия Михайловича Соймонова.
Старый друг, каперанг Михаил Капитонов, без труда уговорил «национального героя» придать дополнительный блеск венчанию своей дочери: Вирен и сам прекрасно помнил того лихого мичмана, что прорвался на миноносце из Порт-Артура, заменив на мостике тяжело раненного Колчака. Помнил и то, как под впечатлением мужества этого юноши лично вручил тому свой Георгиевский крест в Индонезии, при награждении героев прорыва.
Все проблемы и обиды адмирал приказал себе больше сегодня не вспоминать. Он ехал на праздник.
Наконец-то свершилось! Рядом с Василием сидела уже не невеста, а жена.
Мимо пролетели Ростральные колонны, экипажи пронеслись по Дворцовому мосту, копыта лошадей дробно застучали по Невскому, справа проплыл величественный Казанский собор, и бронзовый Кутузов, казалось, благословлял молодоженов. Промелькнул Гостиный Двор, и вот уже экипаж въехал на Аничков мост, и Василий с Ольгой очередной раз поневоле засмотрелись на рвущихся с поводьев коней бессмертного творения Клодта.
Не так уж и далек был путь до Собрания, и Соймонов внутренне готовился снова быть объектом всеобщего внимания, но уже в самый последний раз. Только бы дождаться окончания свадебного бала. Только бы все поскорее закончилось!
Хоть Василий уже и с полным правом прижимал к себе свою единственную и любимую, с удовольствием и трепетом ощущая хрупкость и нежность ее тела, но он прекрасно понимал, что придется еще потерпеть: ритуал есть ритуал.
Мимо пролетал летний Петербург, мелькали дома и деревья, прохожие приветливо махали руками свадебной процессии, и вот наконец экипаж остановился перед зданием на углу Литейного и Кирочной улицы.
Василий с трудом оторвался от своей невесты и, проворно выскочив на тротуар, помог сойти ей на землю. Коляски подлетали одна за другой, и толпа гостей перед входом в Собрание неудержимо росла. Князев оперативно построил присутствующих офицеров в две шеренги, одна напротив другой, отдал команду, и отточенная сталь вылетела из ножен: клинки парадного оружия образовали арку, через которую предстояло войти в дверь молодоженам. Палаши моряков скрестились с саблями сухопутных офицеров, и вся эта искрящаяся на солнце сталь придавала особенную торжественность моменту.
