Сахарнов Святослав
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
Эти повести я писал вот так.
О чём они?
О кораблях, о подводных домах,
о шишковатых трепангах и зыбких,
меняющих свой цвет осьминогах.
А главное — о людях,
о тех, кто бродит по дну, присматриваясь
к рыбам, камням,
кто собирает в верёвочные мешки трепангов,
обследует затонувшие корабли,
ищет, ошибается и находит.
Это повести о водолазах.
НАЧАЛОСЬ ТАК
Больше всего на свете я боюсь показаться трусом.
Когда Марлен спросил: «Хочешь в экспедицию?» — я ответил: «Ещё бы!..»
Ночь я уже не спал.
За окном мне мерещились горбатые волны и зловещие плавники акул.
Марлен — учёный и водолаз. Он изучает морское дно.
А я — художник. Я плохо плаваю. В Севастополь приехал на одно лето, отдохнуть. Зачем мне всё это нужно?
ПРИ ЧЕМ ТУТ Я?
«ТРИГЛА»
На другой день с чемоданом в руках я пробирался сквозь толпу на пристани.
— Где здесь экспедиция? — спросил я мужчину в жёлтой соломенной шляпе.
Мужчина посмотрел на меня сверху вниз.
— Прямо.
Прямо передо мной возвышался белоснежный борт теплохода. На белой краске горели бронзовые окошки — иллюминаторы.
Загорелые матросы, как обезьяны, бегали по крутым лестницам.
А ГДЕ МАРЛЕН?
Грохнула музыка. Тонкие стальные канаты шлёпнулись в воду. Белый борт медленно пополз вдоль причала.
Теплоход описал по бухте широкий полукруг и вышел в море.
ВОТ ТАК РАЗ!.. А Я?..
Кто-то схватил меня за рукав.
— Ты что здесь делаешь? — Позади меня стоял Марлен. — Живей, тебя ждут!
Рассекая толпу, как ледокол, он повёл меня вдоль причала. В самом конце пристани стояла маленькая, выкрашенная в грязно-зелёный цвет шхуна. На её носу белыми буквами было написано: ТРИГЛА.
На палубе стояло несколько человек.
Шагнув через борт, мы очутились среди них.
Парень с бородой отвязал канат, оттолкнул ногой нос шхуны.
Затарахтел мотор.
«Тригла», покачиваясь, пошла к выходу.
МАРЛЕН
Марлена я знал давно.
Мы вместе росли в деревне под Минском.
Из всех мальчишек в деревне он был самый отчаянный.
Однажды ему сказали, что к змеиному яду можно привыкнуть.
Марлен поймал гадюку и дал ей укусить себя в руку.
Рука вздулась и почернела. Марлена увезли в больницу.
Месяц он провалялся там. Мать плакала навзрыд. Рука из чёрной стала синей, затем жёлтой.
Через месяц он вышел, поймал вторую гадюку и дал ей ту же самую руку.
Горячего, как печка, с деревянной рукой, его снова увезли.
Пролежал он на этот раз неделю. Вернувшись, поймал змею и дал укусить себя в третий раз.
Рука немного покраснела. И всё.
И вот с таким человеком я должен плыть в открытое море! ЗАЧЕМ?
ЗАЧЕМ?
Затем, чтобы искать СЛЕДЫ ДОИСТОРИЧЕСКИХ ЗВЕРЕЙ.
Так объяснил мне Марлен.
Миллионы лет назад на месте Крыма бушевало море.
В море плавали ихтиозавры. Они были похожи и на рыб, и на ящеров. Длинные челюсти. Тело, покрытое чешуёй. Рыбий хвост.
Это были хищники. Они нападали на рыб, на спрутов. Устраивали драки между собой.
Когда рыбоящер погибал, тело его опускалось на дно. Оно покрывалось известковой корой. Отпечатывалось на камне.
Шли годы.
Тонули и всплывали материки.
Там, где морское дно обнажалось, отпечатки оказывались на суше.
И вот однажды в Голубой бухте, на скалах, над самым морем, нашли отпечатки двух рыбоящеров.
Скорченные, раздавленные, распластанные, как листы, они равнодушно смотрели пустыми глазницами в небо.
Учёные переполошились.
Неприступные скалы? Пустяки!
Решили подогнать к берегу баржу, вырезать из скалы плиту с отпечатками ящеров, спустить её на канатах в баржу и увезти.
Помешала война.
В Голубой бухте шли сильные бои. Гремели взрывы. С моря по горе из тяжёлых орудий били корабли.
Отступая, фашисты взорвали склад снарядов, построенный на берегу.
Полгоры сползло в море.
Когда после войны в бухту вернулись учёные, отпечатков не было.
И вот Марлен предложил искать их ПОД ВОДОЙ.
ЗАНИМАЛСЯ БЫ ОН ЛУЧШЕ СВОИМИ РЫБАМИ.
В МОРЕ
«Тригла» вышла в море, и её начало качать.
Только чтобы не было шторма!.. Ах, как не нужен шторм!
О бурях на море я читал много.
Сначала волны ласково-ласково покачивают корабль.
Затем они начинают захлёстывать палубу.
Пассажиры вступают в бой из-за шлюпок.
Наконец волны переворачивают судно.
Я с тоской оглядел палубу: всего одна шлюпка. Она лежала у борта, коротенькая и мелкая, как детское корытце.
КОМУ-КОМУ, А МНЕ МЕСТО В НЕЙ НЕ ДОСТАНЕТСЯ!
Удивительно, что шхуна ещё держится на воде!
Берег, такой милый и ТВЁРДЫЙ, отступал всё дальше и дальше.
МОИ ТОВАРИЩИ
— Знакомьтесь, — сказал Марлен, — наш новый товарищ. Художник.
Я назвал себя:
— Николай.
— Дима, — сказал парень с бородой.
— Кая.
— Вениамин.
— Капитан — у руля, — продолжал Марлен, — моторист — в машине. Вот и вся команда. Ну, как тебе здесь нравится?
— По-моему, мы идём слишком далеко от берега.
КАКОГО ЦВЕТА МОРЕ?
В детстве я знал, какой цвет у моря.
Я любил его рисовать. Брал кисточку, густо разводил кирпичик ультрамариновой краски и проводил в тетради яркую синюю полосу.
Потом я стал учиться живописи.
Стал присматриваться к морю.
Оно оказалось каким угодно, только не синим.
Однажды я прожил месяц на острове. Море было вокруг меня.
Утром до восхода солнца оно было белёсого, сероватого цвета. Как поле, посыпанное пеплом.
Поднималось солнце. Поле розовело, по нему ползли лиловые и синие полосы. Полосы росли, ширились, охватывали всё море.
Небо голубело, тянул утренний ветерок — бриз, и море, как чаша, наливалось до краёв зелёной или голубой краской.
При облачном небе море так и оставалось на весь день серым.
Перед штормом оно чернело и только там, где светился солнечными лучами облачный разрыв — глаз циклона, — делалось изумрудно-зелёным.
Вернувшись в Ленинград, я снова начал учиться живописи. Я много читал.
Я узнал, что у тёплых берегов Африки и Азии вода зелёная-зелёная, густо настоянная на мелких, невидимых глазу водорослях.
