Абордажный мостик
Пытаясь каким-то образом компенсировать свое неумение строить быстрые, поворотливые корабли, римляне ввели на своих неуклюжих боевых кораблях приспособление — абордажный мостик, или ворон, — который должен был обеспечить им такой же перевес в морском бою, как и в сухопутном. Это приспособление осталось единственным нововведением, сделанным римлянами в морском деле. Тем не менее именно оно привело римский флот к завоеванию господства на Средиземном море. А вороном (по-латински «корвус») оно было названо потому, что на внешнем конце мостика имелся своеобразный коготь, при помощи которого римский корабль сцеплялся в бою с кораблем неприятеля. Подвижный, или, точнее, перекидной мостик крепился шарнирно к мачте на палубе, в носовой части корабля, — с таким расчетом, чтобы можно было поворачивать его во все стороны и опускать или поднимать.
С помощью этого мостика римские солдаты брали на абордаж противника. Затем они устремлялись по мостику на палубу вражеского корабля и в завязавшемся ближнем бою, отлично владея холодным оружием, как правило, одерживали победу.
Кроме абордажного мостика, все в римском судостроении скопировано у других народов. Римляне не брезговали при этом и опытом морских разбойников, заимствуя у них отдельные элементы конструкции судов. Так были построены знаменитые либурны, столь успешно действовавшие в сражении при Акциуме.
Ставшая нарицательной римская боевая мощь праздновала теперь триумф и на море. За короткое время римляне одну за другой одержали над Карфагеном три победы: первую — в 260 г. до н. э. — при Милаэ под командованием консула Гая Дуилия, в честь которого в Риме на форуме была воздвигнута Колумна Рострата[6] — колонна, украшенная штевнями и якорями захваченных судов, вторую — в 256 г. до н. э. — у мыса Экном и третью — в 241 г. до н. э. — у Эгатских островов.
В этих сражениях карфагеняне убедились, что имеют дело отнюдь не с новичками. До этого тактика морского боя строилась следующим образом: вражеский флот старались с самого начала расчленить и разъединить, чтобы затем уничтожать отдельные боевые единицы поодиночке. В большинстве случаев сперва путем быстрого прохождения на контркурсах вплотную к неприятелю сносили у него весла по одному борту, а при последующем маневрировании пробивали шпироном подводную часть борта.
Атакованные таким образом корабли, как правило, шли на дно. Случалось, что атакующий заклинивался собственным тараном в корпусе вражеского судна и терял при этом свои маневренные способности. В подобных случаях первичный успех атакующих оборачивался в дальнейшем против них же самих, ибо в ближнем бою команда поврежденного, тонущего корабля, дабы избежать потопления, сражалась со львиной отвагой, стремясь не упустить свой последний шанс и с боем прорваться на неповрежденный корабль.
В первый день мая 31 г. до н. э. одна боевая эскадра за другой покидала гавань Бриндизи — базу римского военного флота. В основном это были либурны, имевшие шпироны как на носу, так и на корме. На топах корабельных мачт сверкали железные шлемы, в знак боевой готовности их экипажей. Флот вышел в море под командой Октавиана, правившего западной частью Римской империи. Направлялся флот в Ионическое море.
Туда же стягивал свой большой флот Антоний, подчинивший своей власти восточные провинции Рима. Оба флота, как гигантские морские чудовища, — один с запада, другой с востока — одновременно сошлись у западного побережья Греции. И Антоний и Октавиан — оба стремились к достижению единоличной неограниченной власти над всей Римской империей. Однако если Октавиан добивался своей цели весьма энергично, то Антоний, сраженный женскими чарами египетской царицы Клеопатры, давно уже вел праздную жизнь в Александрии, проводя свое время в пирах и развлечениях. Когда же он, собрав войска со всех восточных провинций, решил, наконец, высадиться в Италии, флот Октавиана блокировал бухту Акциум, где находились корабли Антония и Клеопатры.
Если верить обманчивой молве, сохранившей, впрочем, вплоть до наших дней видимость правдоподобия, морская битва разыгрывалась следующим образом. Намереваясь уничтожить флот Октавиана, Антоний со всей вновь пробудившейся в нем энергией принялся расставлять подчиненные ему римские корабли в боевые порядки. Египетским же кораблям определено было находиться у него в резерве и вступать в бой лишь в решающий момент.
Клеопатра, подобная богине, восседала на троне под пурпурным балдахином, устремив любопытный взор на разыгрывающееся сражение. Два огромных нубийца, стоя по сторонам трона, обмахивали пальмовыми опахалами единственную представительницу прекрасного пола на всем флоте. Вдруг тонкие губы египетской владычицы нервно вздрогнули: первая из плавучих крепостей Антония занялась пламенем. Это, однако, не могло оказать решающего влияния на исход сражения, ибо у Антония был явный перевес как в численности людей, так и в вооружении. И тем не менее именно этот пылающий корабль оказался причиной рокового недоразумения. Он вспыхнул в тот самый момент, когда флот Октавиана начал окружать левое крыло флота противника, и римские корабли, чтобы выйти из-под ударов, начали рассредоточение. Принять этот обычный, осуществляемый по команде, боевой маневр за бегство мог только человек, не искушенный в военном деле или потерявший голову от страха. Клеопатра поддалась этому заблуждению. По ее приказу соединения египетского флота начали уходить. И хотя Антоний, одержимый пылкой любовью к этой прекрасной даме, нагнал вскоре корабль Клеопатры на лодке, он не рискнул все же высказать недовольство ее действиями, не говоря уже о том, чтобы приказать ее кораблям начать обратное движение. Случилось невероятное: римский военачальник бросил свой флот на произвол судьбы и остался на египетском корабле, в то время как преданные им его корабли и воины продолжали отчаянно биться до тех пор, пока разыгравшийся шторм сделал дальнейшее сопротивление невозможным.
Однако подоплека этого события несколько иная. Антоний вовремя понял, что все сроки для наступления на Италию уже прошли и есть смысл поспешить с возвращением в Египет, центр его державы. Отсюда возник и план боевых действий, согласно которому одна часть его флота сковывала корабли Октавиана, а другая, в состав которой входили и египетские корабли, как только подует благоприятный ветер, должна была прорвать блокаду противника.
Антонию удалось вынудить вражеского флотоводца начать преждевременную атаку на свой фланг. Бой, отвлекающий противника, и поднявшийся ветер дали возможность Клеопатре, лично командовавшей 70 египетскими кораблями, прорвать блокаду. Единственная женщина-адмирал, которую знает история, успешно осуществила план своего возлюбленного. Антоний с остатками своего флота последовал за ней, как только смог выйти из боя, что, из-за малой подвижности его кораблей, было делом весьма непростым.
