он подъехал к нему несколько позже. Он только собрался спустить курок, когда раздавшиеся одновременно выстрелы Виктора и Бернарда испугали слона. Ганс заторопился. Он взял прицел слишком высоко и попал слону в голову, чем довел до бешенства животное, которое с диким ревом кинулось на него.
Благодаря выносливой лошади, Гансу удалось вовремя отскочить в сторону. Слон не остановился: он побежал и увлек за собою охотника в сторону, прямо противоположную той, куда побежали раненные Виктором и Бернардом слоны. Ганс бросился за слоном и всадил ему еще две пули в плечо.
Пуля за пулей попадали слону в бок, и он ослабел окончательно. Прислонившись к большому дереву, он получил последнюю, смертельную рану и упал на землю. Во время падения оба клыка сломались.
Ганс снял седло с усталой лошади и пустил ее пастись; сам же уселся возле убитого животного. Он хотел отдохнуть часок и уже потом ехать обратно и пока спокойно закурил трубку.
Он углубился в это приятное занятие и был крайне поражен, когда услыхал близ себя голоса: его изумление увеличилось еще более при виде двенадцати человек, быстро приближавшихся к нему; их тела были прикрыты одеждою лишь отчасти, зато у всех в руках были ружья. Первая мысль, мелькнувшая у него, поскорее сесть на лошадь и ускакать; но он сейчас же сообразил, что не успеет сделать этого, и если эти люди захотят нанести ему вред, то они и тогда могут его застрелить. Впрочем, тот факт, что у них были ружья, заставлял его сделать предположение, что их хотя бы отчасти коснулась цивилизация и вследствие этого они едва ли окажутся его врагами.
Ганс поднялся, не проявляя ни малейшего страха. Когда они подошли совсем близко, он увидал, что среди них трое метисов. Они тоже заметили Ганса. Он обратился к ним сперва по-голландски, потом по-английски, но они, очевидно, не понимали ни того, ни другого языка. Тогда он произнес несколько слов по-зулусски, но они не поняли и этого.
Они о чем-то оживленно заговорили между собою, но Ганс не понял ни слова. Он удивлялся, откуда взялись эти охотники. После бесплодных попыток завязать разговор, начальник отряда покачал головой и указал рукою на запад, стараясь дать понять Гансу, что он спрашивает, не с запада ли он пришел.
Пока он старался понять смысл этих жестов, ему связали сзади руки, отобрали ружье и во время начавшейся после этого борьбы сбили его на землю. На Ганса навалилось три человека.
Ему связали ноги длинным крепким ремнем так, чтобы он мог свободно ходить, делая маленькие шаги — не больше. Поэтому о бегстве не могло быть и речи.
Понятно, что это неожиданное нападение и пренебрежительное отношение сильно возмутили Ганса, но он сознавал, что в его положении лучше не высказывать свое негодование. С наружным спокойствием он подчинился им. Отчасти его успокаивало то, что эти люди, по всей вероятности, не собираются лишить его жизни. Он надеялся, что они все же его отпустят.
«Возможно, они заберут у меня лошадь, ружье и слоновую кость, — думал он, — и бросят меня в пустыне, лишив возможности догнать их».
Но вскоре ему пришлось убедиться в неосновательности этих надежд: предводитель отряда сел верхом на его лошадь и взял его ружье, другие подняли с земли клыки, три же человека, приставленные, очевидно, для надзора за ним, сделали ему знак, чтобы он следовал за ними.
Он увидал, что его ведут на восток, т. е. как раз в сторону, противоположную той, где его ожидали друзья.
Глава 23
Хищники, поступившие так грубо с Гансом, шли без остановки почти до самого заката. Очевидно, они были хорошо знакомы с местностью и уже заранее решили, какое направление выбрать. Они свободно говорили между собою, и Ганс догадался, хоть и не понял ни слова, что говорят о нем. В их языке не было ни английских, ни голландских, ни негритянских слов. Из этого Ганс заключил, что они говорят по-португальски.
Он не понимал, за что его взяли в плен. Никаких преступлений он не совершал, а охотился в крае, где имел право охотиться каждый.
Когда солнце почти вплотную приблизилось к горизонту и в лесу стало совершенно темно от длинных теней деревьев, они остановились.
Наскоро собрав дров и хворосту, они разложили огонь и стали жарить солонину. Ганса накормили полной порцией и дали ему еще воды. Затем его крепко привязали к одному из воинов, приставленных его караулить. О бегстве и думать было нечего. Остальные, оставив одного караулить, легли возле Ганса и тотчас заснули.
На следующее утро, едва успело взойти солнце, его разбудили и, накормив завтраком, повели дальше. Их путь продолжался до полудня, когда они сделали привал для отдыха и дали два-три выстрела, вероятно, это был условный знак. На эти выстрелы ответили, и вскоре с южной стороны показался новый отряд, ничем не отличавшийся от первого. Среди пришедших было три кафра, связанных так же, как и Ганс.
Оба отряда обменялись вопросами и ответами. Было ясно, что пришедшие рассказывают о своих приключениях; судя по жестам — это было сражение с охотившимися кафрами, из которых трое попались в плен.
Ганс достаточно хорошо знал язык кафров, чтобы спросить у своих товарищей по несчастью, при каких обстоятельствах их взяли в плен, но так как это было бы не более, чем простым любопытством с его стороны, он счел за лучшее помолчать и не показывать, что он понимает язык других пленников. Из разговоров пленных кафров он понял, что на них напали в то время, когда они охотились, нескольких из тех, которые оказывали им сопротивление, они убили, но вообще старались больше брать в плен, чем убивать. Предводитель, взявший в плен Ганса, подошел к кафрам и начал ощупывать их руки и тело, подобно тому, как ощупывают при покупке скот. Сначала Ганс испугался, не людоеды ли это, которые
