В 1812 году, когда финансы дея истощились, а ему отовсюду сообщали о том, что американская торговля процветает, он решил начать с ними новую войну. Однако он выбрал для этого крайне неудачное время, поскольку Штаты, объявив до этого войну Великобритании, отозвали большинство своих торговых судов домой, поэтому в руки пиратского крейсера попал лишь небольшой бриг с командой из одиннадцати человек. Наконец, пришло время положить конец этому разбою, и в 1815 году, заключив в Англией мир, президент Мэдисон отправил в Средиземное море американскую эскадру под командованием коммодоров Бейнбриджа и Декатура, с посланником Шейлером на борту, потребовать полного возмещения всего ущерба, нанесенного американским подданным, немедленного освобождения всех пленных, восстановления их собственности и гарантий того, что в будущем они никогда не подвергнутся насилию. Кроме того, посланнику было поручено обсудить предварительный договор на условиях полного равенства сторон. Ни о какой дани не могло быть и речи. Эскадра пришла в Алжир в начале июня и, захватив алжирский фрегат и военный бриг, неожиданно появилась в Алжирской гавани, когда все их крейсеры были в море, и предоставила на рассмотрение Дивана условия мирного договора, а также письмо американского президента дею. Испугавшись неожиданного появления эскадры, алжирцы 30 июня, практически безо всякого обсуждения, согласились принять американские условия мира.
Великобританию, владычицу морей, уже давно упрекали в том, что она покорно терпела зверства, которым алжирские варвары подвергали корабли и население небольших государств, расположенных на берегу Средиземного моря. Наконец, предоставился удобный случай расквитаться с пиратами.
В Боне, расположенной в нескольких милях восточнее Алжира, находилось предприятие, занимавшееся прибрежным рыболовством под защитой британского флага. В разгар сезона сюда часто приходили рыболовные суда с Корсики, Неаполя и других итальянских портов. 23 мая, в праздник Вознесения, когда команды судов готовились выслушать мессу, в крепости выстрелила пушка, и появилось около двух (другие документы утверждают – четыре) тысяч пехотинцев и кавалеристов. Это были турки, левантийцы и мавры. Часть этих солдат двинулась в глубь страны, а другая – к реке, где на разном расстоянии от моря находились рыбачьи лодки. Они открыли огонь по несчастным рыбакам, часть которых сидела в лодках, а другая была на суше; почти все из них погибли. Потом они разорвали на куски английские флаги, топтали и таскали их по земле. Люди, оказавшиеся в сельской местности, спаслись бегством, а потом рассказали, что видели, как солдаты разграбили дом британского вице-консула, склады с провизией и забрали себе весь улов. Нескольким лодка удалось спастись, они и привезли в Геную весть о нападении пиратов. Эти сведения агент Ллойда изложил в депеше, датированной 6 июня.
Не успели вести об этой зверской резне достичь Англии, как все общество воспламенилось желанием подвергнуть суровому наказанию вождя варваров, поступки которого не сдерживались ни чувством человечности, ни условиями договоров. Поэтому в Портсмуте с большой поспешностью организовали экспедицию, которая, дождавшись попутного ветра, вышла 28 июля в море. Командование этой экспедицией было поручено лорду Эксмауту. В состав флота входило его собственное судно «Королева Шарлотта» со ста двадцатью пушками на борту, «Непобедимый» контр-адмирала Дэвида Милна, имевший девяносто пушек, три корабля: «Минден», «Превосходный» и «Альбион», вооруженные семьюдесятью четырьмя пушками каждый, пятидесятипушечный «Леандр», четыре фрегата и брига, а также брандеры, транспортные суда, перевозившие боеприпасы, и несколько более мелких судов, снабженных, помимо обычных средств вооружения, ракетами Конгрива, шрапнельными снарядами, огромная разрушительная мощь которых была недавно доказана на континенте. 9 августа флот бросил якоря в Гибралтаре, где к нему присоединился голландский адмирал ван Каппиллен, который командовал пятью фрегатами и корветом. Этот адмирал уже бывал в Алжире, пытаясь освободить пленных. Однако ему было отказано в их выдаче; тогда он, зная, что его сил недостаточно для военных действий, решил присоединиться к английской эскадре, которая была гораздо сильнее его. Тем временем в Алжир был послан «Прометей» под командованием капитана Дэшвуда, которому было поручено вывезти оттуда британского консула со всей его семьей. Однако ему удалось спасти только жену и дочь консула; они добрались до корабля, переодевшись в форму корабельных гардемаринов, ибо дей, узнав об английской экспедиции из французских газет, приказал схватить консула Макдоннелла и заковать его в цепи. Когда же до него дошла весть о том, что жене консула удалось спастись, он велел немедленно задержать две шлюпки с «Прометея», которые оказались на берегу, и продать всех их моряков числом восемнадцать человек в рабство. Об этом новом зверстве было доложено лорду Эксмауту вскоре после его выхода из Гибралтара и конечно же усилило его желание поскорее достичь Алжира. Он прибыл туда 27 августа и послал на берег своего переводчика Саламе вместе с лейтенантом Бургессом в качестве парламентеров. Они должны были передать дею письмо с требованием возместить нанесенный им ущерб.
Тем временем подул ветерок, флот вошел в залив и бросил якоря в миле от Алжира. «Было уже половина третьего, – пишет Саламе в своем захватывающем рассказе о тех событиях, – но ответа так и не поступило, хотя мы прождали уже на полчаса дольше оговоренного времени. Наш флот стоял практически напротив города, дул легкий ветерок, и мы решили, что выполнили свой долг и, не теряя времени, должны вернуться на корабль и сообщить его светлости о провале нашей миссии.
Бургесс, флаг-лейтенант, согласился со мной, и мы подняли сигнал, «что ответа так и не получили», и принялись грести к «Королеве Шарлотте». Сообщив адмиралу о нашей встрече с капитаном порта и нашем ожидании и т. д., я поразился той перемене, которая произошла с адмиралом после того, как мы расстались с ним утром. Он всегда был весьма мягким человеком, но сейчас он показался мне очень воинственным, похожим на свирепого льва, который долго томился в своей клетке, а теперь был выпущен на свободу. Несмотря на это, его светлость ответил мне так: «Ну ничего, мы еще посмотрим», потом повернулся к офицерам и произнес: «Будьте готовы». Тут же все матросы расхватали спички и клочки шерсти и стали с нетерпением ждать приказа: «Огонь!»
Не успел Саламе вернуться, как его светлость поднял сигнал, запросил корабли об их готовности к бою, и, получив утвердительный ответ, направил «Королеву Шарлотту» прямо на берег, и, к величайшему изумлению алжирцев, прошел мимо береговых батарей, не обменявшись с ними ни единым залпом. Наконец, он подошел к южному концу дамбы на расстояние восьмидесяти ярдов (70 метров) и занял позицию, с которой мог бить прямой наводкой по главной мачте алжирского брига, которую он использовал в качестве ориентира. Тут же весь его флот, включая и голландские фрегаты, занял назначенные им позиции с той же точностью и в строгом порядке. «Королева Шарлотта» имела исключительно выгодную позицию: она попадала под фланкирующий огонь всего лишь трех или четырех пушек, а сама могла смести бортовым залпом целые батареи и держать под обстрелом всю дамбу и акваторию порта, которые лежали перед ней как на ладони. До сего момента не было сделано ни одного выстрела, и батареи были забиты зрителями, которые с изумлением смотрели на спокойные и уверенные эволюции британского флота, стоявшего в опасной близости от оборонных сооружений города. В душе лорда Эксмаута зародилась надежда, что дело можно будет решить миром; однако заминка, как выяснилось, была вызвана тем, что алжирцы оказались совершенно неготовыми к столь неожиданному приближению британских кораблей. Поэтому они и не стреляли, когда «Королева Шарлотта» прошла мимо их батарей. Когда же другие британские корабли выстраивались в линию, было хорошо видно, что алжирцы заряжают пушки. Не желая проливать кровь мирных граждан, его светлость, стоя на шканцах, несколько раз махал своей шляпой, показывая толпам, собравшимся на дамбе, что надо уходить, но на его сигналы никто не обратил внимания. Без четверти три восточная батарея алжирцев дала первый залп по «Королеве Шарлотте», а две другие – по «Альбиону» и «Превосходному», которые шли за ней. Тогда лорд Эксмаут, увидев лишь дымок от выстрела и еще до того, как снаряды пиратов успели долететь до английских кораблей, воскликнул: «Довольно ждать, стреляйте, молодцы!» Я уверен, что не успел еще его светлость завершить свою фразу, как под крики «ура» наш корабль дал бортовой залп и в течение последующих пяти или шести минут – еще два. Одновременно с нами открыли огонь и другие корабли. Первые залпы были столь сильны, что, как утверждают, от них погибло и было ранено более пятисот человек. И я верю этим сообщениям, поскольку во всех частях города собрались огромные толпы, я видел, как множество людей после первого залпа бежали под защиту крепостных стен на четвереньках, словно собаки.
