Пока Аболи переводил карету через мост и выезжал на едва заметную тропу, Хэл и Нед Тайлер забрались под мост и привязали к средней стойке бочонок с порохом. Когда бочонок был надежно закреплен, Хэл рукоятью пистоли выбил затычку, вставил в отверстие короткий фитиль и зажег его. Они поднялись на дорогу и побежали за каретой.
Теперь у Хэла сильно болела нога. Она распухла и потемнела, но он, по щиколотку увязая в песке, смотрел через плечо назад. Середина моста неожиданно взлетела в столбе грязи, воды и деревяшек. Обломки падали назад в реку.
— Это не задержит храброго полковника надолго, но по крайней мере ему придется замочить брюки, — заметил Хэл, когда они догнали карету.
Альтуда спрыгнул и крикнул Хэлу:
— Садись на мое место. Тебе нужно беречь ногу.
— С моей ногой все в порядке, — возразил Хэл.
— Только ты едва выдерживаешь свою тяжесть, — строго сказала Сакина, наклоняясь из дверцы. — Немедленно иди сюда, Гандвейн, или нога надолго выйдет из строя.
Хэл покорно сел в карету напротив Сакины. Не глядя на эту пару, Аболи про себя усмехнулся. Она уже приказывает, а он повинуется. Похоже, в спину этой паре дует попутный ветер.
— Дай-ка я посмотрю твою ногу, — приказала Сакина, и Хэл положил ногу на сиденье между ней и Катинкой.
— Осторожней, деревенщина! — воскликнула Катинка и подобрала юбки. — Ты испачкаешь кровью мое платье.
— Если не придержишь язык, платье не единственное, что я окровавлю, — мрачно заверил ее Хэл. Она вжалась в угол кареты.
Сакина быстро и уверенно работала над его ногой.
— Нужно наложить на укусы горячую мазь: они глубокие и обязательно воспалятся. Но мне нужна горячая вода.
Она посмотрела на Хэла.
— Придется подождать, пока не доберемся до гор, — ответил он.
На какое-то время разговор прервался, и они ошеломленно смотрели друг другу в глаза. Так близко они оказались впервые, и оба находили в другом то, что их удивляло и радовало.
Но вот Сакина опомнилась.
— У меня в седельной сумке лекарства, — решительно сказала она и перелезла через сиденья, чтобы добраться до корзины на запятках кареты. И повисла, роясь в мешках. Карета неслась по неровной дороге, а Хэл с восторгом смотрел на маленький аккуратный зад, устремленный к небу. Несмотря на кружева и нижние юбки, скрывавшие его, этот зад показался Хэлу почти таким же привлекательным, как лицо девушки.
Сакина вернулась с куском ткани и черной бутылкой.
— Я смажу рану настойкой, потом перевяжу ее, — объяснила она, не глядя в его зеленые глаза, чтобы больше не отвлекаться.
— Перестань! — При первом прикосновении настойки Хэл ахнул и дернулся. — Жжет, как дыхание дьявола!
Сакина выбранила его:
— Ты выносил хлыст, выстрелы, сабли и укусы животных. Но первое прикосновение лекарства — и ты кричишь, как младенец. Сиди спокойно.
Лицо Аболи, покрытое татуировкой, сморщилось от смеха, но, хотя плечи его тряслись, он не оборачивался, продолжая править лошадьми.
Хэл понял, что Аболи смешно, и спросил:
— Сколько еще до изгороди из миндаля?
— Еще лига.
— Саба встретит нас там?
— Надеюсь, если зеленые мундиры не догонят нас раньше.
— Думаю, мы получим небольшую передышку. Шредер допустил ошибку, бросившись преследовать нас в одиночку. Ему следовало собрать солдат и идти за нами в боевом порядке. Думаю, большинство солдат гоняются за другими заключенными, которых мы освободили. Они соберутся только по приказу Шредера.
— А у него нет лошади, — добавила Сакина. — Думаю, мы успеем уйти далеко, а когда доберемся до гор…
Она замолчала и подняла взгляд от ноги Хэла. Они с Хэлом одновременно посмотрели на голубые вершины, заполнявшие небо впереди.
Ван де Вельде напряженно прислушивался к этому разговору и теперь вмешался.
— Рабыня права. Как ни жаль, но ваш тайный план удался. Однако я разумный человек, Генри Кортни. Верните нам карету и позвольте уехать в колонию. Взамен я торжественно обещаю вам отменить преследование. Отпустите меня и мою жену, и я прикажу полковнику Шредеру вернуть солдат в казармы. — Он посмотрел на Хэла, как ему казалось, искренне и невинно. — Слово благородного человека.
Но Хэл увидел в глазах губернатора коварство и злобу.
— Ваше превосходительство, не уверен, что у вас есть право называть себя благородным человеком, к тому же мне очень не хочется так быстро лишиться вашего очаровательного общества.
В этот миг колесо кареты провалилось в яму на дороге.
— Эти ямы роют трубкозубы, — объяснил Альтуда, когда Хэл выбрался из перекосившегося экипажа.
— А кто это, люди или животные?
— Земляные свиньи, животные с длинным рылом и толстым хвостом, они раскапывают муравейники и пожирают насекомых с помощью своего гибкого липкого языка, — объяснил Альтуда.
Хэл откинул голову и рассмеялся.
— Конечно, я в это верю. А еще в то, что твои земляные свиньи летают, танцуют матросский танец и гадают по картам.
— Тебе еще многое предстоит узнать об этой земле, друг мой, — посулил Альтуда.
По-прежнему смеясь, Хэл отвернулся.
— Давайте, парни! — обратился он к морякам. — Снимем этот корабль с рифов и снова пустим на воду.
Он заставил Ван де Вельде и Катинку выйти из экипажа, и все моряки вместе с лошадьми дружными усилиями вытащили карету. Однако с этого места дорога стала почти непроезжей, а кусты по обочинам росли все гуще и выше. За следующую милю они еще дважды застревали в ямах.
— Пожалуй, пора избавиться от кареты. На своих двоих будет быстрее, — негромко сказал Хэл Аболи. — Сколько еще до изгороди?
— Я считал, что мы уже должны дойти до нее, — ответил Аболи. — Она близко.
Они подошли к границе. Знаменитая миндальная изгородь завяла, она была едва ли по плечо высотой, но сразу перед ней дорога кончилась. Здесь стояла грубая хижина, служившая караульным постом, и надпись на голландском языке.
«ВНИМАНИЕ», — яркими алыми буквами начиналась надпись; запрещался проход или проезд за этот пункт; наказание — тюремное заключение, или штраф в тысячу гульденов, или и то, и другое. Объявление было подписано губернатором от Голландской Вест-Индской компании.
Хэл пинком растворил дверь единственной комнаты поста и обнаружил, что там никого нет. Огонь в открытом очаге не горит, угли давно остыли. На деревянных колышках на стене несколько частей голландского мундира, на холодных углях черный котелок, на грубом деревянном столе и деревянных полках вдоль стен — разнообразная посуда, бутылки.
Большой Дэниел уже вознамерился поднести к тростниковой крыше фитиль, но Хэл его остановил:
