— За ухо, за ухо хватайся, — посоветовал Корефуля.
— Ай, да не за моё же!
В сорок шестой на столе, покрытом скатертью с наглаженными складками, дымилась на блюде выложенная холмиком картошка. Отпотевала бутылка водки. Дополняли натюрморт банка с болгарским перцем, вскрытая банка со шпротами и салатница с оливье. Рюмки-тарелки и уже известное нам общество плюс Любаша — малолетняя красотка с бандитскими замашками.
— И как он только успел? Я ж мигом, по отработанной схеме. За кончиком капроновым только забежал… — всё не мог успокоиться Играющий.
— На учебном барке «Седов» я был расписан на бом-брам-рее. Вопросы есть? — объяснил Корефуля истоки своих навыков в лазании по пожарным лестницам.
— Чокнутые, — повторила свой диагноз Ритуля.
— Толя, пора принимать решение, — напомнил Корефуля.
— Понял, — понял Играющий и потянулся за бутылкой. Любаша раскладывала картошку по тарелкам.
— Таньке оставь, сейчас прибежит, — напомнила ей Ритуля.
Танюша оказалась легка на помине. Она влетела в комнату, как мессершмитт, и ещё не разглядев всех присутствующих завопила:
— Ритка, жрать давай! Голодная, как…
— Ага… — сориентировалась она в обстановке, прервав свой вопль на взлёте. «Ага» явно предназначалось Корефуле.
— О, Татьяна. И ты здесь. Сколько лет, сколько зим, — промямлил Корефуля.
— Ага. Сидим значит. А может девушка поверила, может ждала всё это время? А он «на минутку позвонить» вышел, и два года ни слуху, ни духу. А обещал ведь.
— Если бы тебе одной, — покаянно вздохнул Корефуля.
— Нахал. Но ведь я не об этом. Ты что, ничего не помнишь?
— Как не об этом? Не понял… — даже оскорбился Корефуля. И тут же замолотил себя ладонью по лбу, что должно было означать, что он «вспомнил».
— Да-да-да-да! Было! Обещал.
— Ну вот, скажет сейчас:»Забыл», — предсказала Танюша.
— Забыл, Танька. Помню — обещал. А кому, когда — хоть убей… Любаша, ты там ближе всех, подай мой куртец…
— Так прямо и побежал! Сиди уж. Важны не какие-то там духи, а…
— Почему «какие-то»? Нормальные духи. Франция. Шанель. Мечта советской женщины.
— А целоваться не надо. Ну хватит, Танька, хватит. А то Ритка жениться на тебе заставит… — уже отбивался Корефуля.
— Ну что, ещё по одной? — спросил он так до конца и не отбившись.
— Понял, — отреагировал Играющий и взял бутылку.
— Д-да, вот за что его любили многие женщины, и даже одна женщина технолог рыбкомбината, — прокомментировал Вистующий.
— Нам с Любой больше не надо, — сказала Ритуля Играющему.
— Это ещё почему? — не согласилась Любаша.
— Детские рюмки кончились, — объяснил Корефуля.
— Ой, я ещё посмотрю, кто здесь ребёнок, — с босяцкими интонациями пообещала Любаша.
Из-под стола вдруг действительно раздался детский рёв.
— Ой, Димуля! Как ты сюда попал, счастье моё? Ну не плачь, родненький. Попросим сейчас у доброго дяди шоколадку… — принялась утешать ребёнка Любаша.
Димуля на полувсхлипе затих и посмотрел на Корефулю.
— Шурик, подай бушлатик ещё раз, — развёл руками Корефуля.
— Я балдею. Просто Дед Мороз какой-то. Всё, что ни попросишь…
— Увы, дитя. Только одно желание. Шоколадку, значит шоколадку.
— Маргарита, твоя очередь. Ну не дуйся солнышко. Тебе не идёт. Ведь когда-то была такая жизнерадостная женщина… — решил быть дедом морозом до конца Корефуля.
— Я не женщина. Я кухонный комбайн, нянька, — стала перечислять Ритуля, отобрав у Любаши рюмку, — передовик производства, а завтра в семь мне на смену…
— Ну, Ритка, прекращай, и не начинали ещё! — дружно взвыли присутствующие.
— Ритуля, до семи ещё столько времени, чтобы вспомнить, что ты самая прекрасная женщина в этой конюшне. Проси чего хочешь. Исполняю в течение 15 минут, — пообещал Корефуля.
— Ритка, проси букет цветов. Розы, — взяла инициативу в свои руки Любаша.
— Понял. 15 минут, — не смутился Корефуля и стал одеваться.
— Д-девки, совесть имейте. Какие розы зимой в 23 часа? — пытался усовестить Вистующий.
— Слово — не воробей. Правда, Ритка? — не уступала Любаша.
Третий провожал Корефулю по коридору. За их спиной уже кто-то из хвостистов делал вид, что собирался всего лишь отдолжить в сорок шестой сковородку.
— Девчёнки, Димули у вас нет? Ой, чудовище! У кого ты уже конфету выклянчил? А заелся! Любаша, не надо было давать ему, мальчикам шоколад не рекомендуется, — несся вслед им женский голос.
— Шурик, ты оставайся. Будут цветы, — пообещал Корефуля.
— Подожди, мне только звякнуть надо.
Телефон-автомат был на лестничной клетке.
— Смольный? Ну, я. Ну прости, не получилось сегодня. Понимаю, что не у тебя. Ну извинись. В следующий раз. Да не бросай ты трубку!
В сорок шестой прибавилось. Женский Голос сидел на койке рядом с Ритулей и жаловался на что-то, гладя вихры своего Димули. Какой-то хвостист уже в шутку тискал визжащую Танюшу. Игроки же, насытившись, утратили всякий интерес к окружающему. Спорили о чём-то терминологическом.
— Ч-читайте Конецкого. «Бич» вовсе не Бывший Интеллигентный Ч-человек, а происходит от английского «бичкамер» — безработный моряк. Устарешее слово, — споря, Вистующий заикался больше обычного.
— Какой научный подход! С указанием первоисточников и ссылками на корифеев. Я что, виноват, что твой Конецкий ни разу в жизни на биче не сидел? Ничего, на нас только тренируются. А вот когда вся страна на бич сядет, тогда и посмотрим, устарело ли слово — издевался Играющий.
— О биче, как явлении, я читал только у одного старпома-дальневосточника. «Белые рубки пароходов», кажется. С указанием цен на пирожки во Владивостоке. И мельком у Куваева, — развивал историю вопроса Пасующий.
— Виталий Коржиков. «Мореплавание Солнышкина». Детская книга, — называл еще один источник играющий.
Игроки были научниками-океанологами и изучали окружающий мир по монографиям.
Любаша, оставшись без присмотра, пользовалась близостью к бутылке. Голова её то и дело сваливалась с подпирающей руки, а взгляд скользил поверх голов, пытаясь хоть за что-то зацепиться и навести резкость. Зацепкой стал Корефуля.
— «Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом!» — с пьяной экспрессией пообещала ему Любаша.
Третий демонстративно посмотрел на часы:
— Четырнадцать-пятьдесят восемь, четырнадцать-пятьдесят девять…
Корефуля извлёк из-за спины букет роз. В наступившей тишине пробрался к столу и опрокинул стопку.
— Рома? Откуда? — не удержалась от глупых вопросов Танюша. Корефуля загрыз лимоном и только потом небрежно ответил:
