войско было интегрировано в состав Вооружённых сил Юга России (ВСЮР), причём терских казаков возглавил один из активных участников Терского восстания, атаман Вдовенко, а Бичерахов 29 октября 1919 года был вызван в ставку Деникина, где его арестовали. Под арестом он содержался в Ростове-на-Дону, при отступлении белых (1920) попал в плен к большевикам, был ими расстрелян. По другим, более достоверным, данным, был отправлен из Ростова-на-Дону в ссылку в Одессу или в Киев, в конце февраля 1920 года прибыл в Терскую область и вместе с отступающими от красных беженцами направился в Баку, где был после установления Советской власти опознан и расстрелян большевиками.
Лазарю Бичерахову повезло больше, хотя лиха он хлебнул сполна. Коротко вехи его биографии: окончил 1-Петербургское реальное училище, Алексеевское военное училище. Подъесаул Горско-Моздокского полка Терского казачьего войска, начальник партизанского отряда в Персии. Георгиевский кавалер. Прибыв в начале 1918 из Персии в Баку и Дагестан, стал руководителем борьбы с большевиками в Дагестане; командующий войсками "Диктатуры Центрокаспия", затем возглавлял союзное кавказско-каспийское правительство. Уфимской директорией произведен в генерал-майоры с назначением командующим войсками Западно-Каспийского побережья. В начале 1919 после расформирования его войск англичанами перешел в ВСЮР. Генерал-лейтенант. Умер в эмиграции 22 июля 1952 в г. Дорнштадт в пансионе для престарелых под Ульмом (Германия), похоронен там же. Истории жизни и деятельности братьев Бичераховых посвящено большое количество монографий, книг, и есть различные интерпретации событий, в которых они участвовали. Но мало кто знает, что у Георгия и Лазаря был еще один брат… — Лев Иосифович Либерзон. И здесь я расскажу еще одну удивительную историю — историю знакомства с младшим из рода Бичераховых.
Но все по порядку.
В 1987–1989 годах я учился в Ленинграде в Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова на факультете руководящего командного медицинского состава ВМФ. Основной девятиэтажный корпус находился рядом с Финляндским вокзалом, и я часто заходил в расположенный здесь небольшой магазин "Соки — воды". Многие, наверное, помнят ненавязчивый советский сервис, но на удивление в этой торговой точке всегда было чисто, персонал отличался опрятностью и вежливым обхождением с покупателями, доброжелательностью, что весьма меня удивляло. Повинуясь природному любопытству, я обратился к барменше:
— А кто у вас директор?
Она указала на находившегося в глубине зала старика:
— Да вот тот старик.
— А как его зовут?
— Лев Иосифович Либерзон.
— Судя по фамилии, он еврей?
Девушка в знак согласия кивнула головой. Я решил с ним познакомиться, выразить благодарность за качественный уровень обслуживания. Это был высокий смуглый старик лет, возможно, около девяноста, с благородной осанкой, с совершенно седой головой с короткой стрижкой, а из-под таких же седых кустистых бровей на меня был устремлен проницательный взгляд. Поздоровались с ним за руку, мы обменялись подобающими случаю фразами. Я внимательно всмотрелся в его глаза и рассмеялся:
— Лев Иосифович, Вы такой же еврей, как я негр.
Затем, перейдя на осетинский, сказал ему:
— Вы ведь осетин! Разве я ошибаюсь?
Старик вытаращил на меня глаза, кажется, его взяла оторопь, и секунд двадцать он молча смотрел на меня. Справившись с охватившим его замешательством, позвал меня жестом следовать за ним. В его рабочем кабинете состоялся разговор уже на родном нам языке. Правда, в силу того, что ему нечасто, вероятно, приходилось пользоваться им, мой собеседник тщательно подбирал слова. "Либерзон" поведал мне горестную историю о том, как после трагических событий, приключившихся со старшими братьями, он с сестрой вынужден был бежать из родной станицы. Они перебрались сначала в Ростов-на-Дону, оттуда — в Москву, а уж затем — в город на Неве, где и обосновались. Сестра настолько боялась ареста, что месяцами не выходила на улицу, можно сказать, умерла от страха быть схваченной ГПУ. Сам же Бичерахов — младший, опасаясь разоблачения, женился на женщине еврейского происхождения, взял ее фамилию, поменял имя-отчество, став таким образом Львом Иосифовичем Либерзоном. Жена скончалась несколько лет назад, и он жил один. Единственная дочь вышла замуж и проживала в Италии.
Мы с ним долго беседовали, он все не мог наговориться, держа мою руку в своих сухих ладонях, задавал много вопросов. На прощанье попросил, чтобы я к нему заходил как можно чаще. С этого дня я стал постоянным клиентом магазина "Соки-воды", хотел доставить радость старику. Как — то в разговоре я спросил его, почему братья не забрали их с собой.
Он ответил:
— Не успели. Красные захватили Моздок.
— Значит Вы — белогвардеец? — рассмеялся я, — надо же, подполковник Советской армии сидит рядом с белогвардейцем, и они мирно беседуют.
— С поручиком белой армии, — парировал он с улыбкой.
Должен отметить, что, несмотря на возраст, мой земляк сохранил ясность ума и цепкую память. А спустя восемь месяцев "Льва Иосифовича Либерзона" не стало. Те, кто верит в сказки про существование загробного мира, сказали бы, что братья Бичераховы из казачьей станицы Ново-Осетинской воссоединились на небесах. Я же убежден и скажу без ложной скромности, что своим присутствием мне удалось скрасить последние месяцы пребывания на этой бренной земле Бичерахова — младшего.
В 1991 году я был назначен на должность начальника 102 поликлиники Ленинградской военно-морской базы по Кронштадтскому гарнизону. В поликлинику перешел с должности флагманского врача 39-ой бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей. До этого назначения каждое утро в течение года и четырех месяцев мне приходилось вставать в шесть часов утра и на «метеоре» (скоростной катер на подводных крыльях) добираться в Ленинград на Васильевский остров, где располагалось управление бригады.
Начальником 102 поликлиники до меня был подполковник медицинской службы Дудченко Виктор, которому также приходилось вставать рано утром и мчаться на «метеоре» в Кронштадт, потому что проживал — то он в Ленинграде. А вечером, после окончания рабочего дня, он на пароме переезжал залив и высаживался в Ломоносове, затем электричкой добирался до Ленинграда. Самое интересное заключалось в том, что если меня эти поездки выматывали, то Дудченко они почему-то устраивали. Вот так мы и ездили, пока Виктору Дудченко, зазевавшемуся при посадке на паром, аппарелью не отрезало нижнюю треть голени. Естественно, о дальнейших его перемещениях уже не было и речи, что, наконец, дало мне возможность стать начальником поликлиники, а Дудченко — инвалидом второй группы. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло…
За три месяца до моего назначения должность начальника 35 военно-морского госпиталя занял подполковник медицинской службы Петросян Эдуард Мартиросович. Он зашел в поликлинику поздравить меня. Кстати, пройти из госпиталя в поликлинику можно было, не выходя на
