Он поднял мушкет и выстрелил в спину. Слон сел на задние лапы и съехал вниз по берегу к самому краю воды.
Но пуля, должно быть, лишь задела хребет, но не перебила его: слона парализовало всего на секунду. Доехав до края пруда, слон поднялся на все четыре ноги, с плеском погрузился в воду и поплыл к противоположному берегу.
Аболи бежал рядом с Томом. Он выстрелил через пруд.
Оба видели, как пуля сорвала с головы слона куски засохшей грязи, но он потряс головой, прижав уши, и исчез в густом подлеске за прудом. Том выхватил у пыхтящегося моряка третий мушкет и бросился вниз по берегу, преследуя самца.
Аболи побежал за ним. Они видели, где бежит слон: вершины деревьев там тряслись, и лес оглашали топот и треск веток, подобные выдоху кита под поверхностью воды.
Неожиданно справа, там, где находились другие охотники, загремели мушкетные выстрелы, и Аболи сказал:
— Другие самцы налетели на Уила и Люка.
Вдвоем они обогнули пруд и углубились в кусты на другом берегу.
След, протоптанный слоном, начал закрываться за ним, и они с трудом продирались сквозь растительность, оставляя на шипах клочки одежды и кожи.
— Нам его не догнать, — выдохнул Том. — Теперь он от нас убежит.
Но, выбравшись наконец на поляну, оба торжествующе закричали, увидев впереди большого серого самца всего на расстоянии пистолетного выстрела. Он был тяжело ранен и уже не бежал, а трусил неуверенным шагом, опустив голову. Бивни оставляли в мягкой земле глубокие длинные борозды, а из хобота шла кровавая пена.
— Первым выстрелом ты попал в легкие, — крикнул Аболи, и они с новыми силами устремились вперед, быстро догоняя раненое животное.
В десяти шагах за слоном Том опустился на колено. Он тяжело дышал, сердце бешено колотилось, руки дрожали, и он, вглядываясь в раскачивающийся зад слона, снова прицелился в спину.
Выстрел. На этот раз пуля из нарезного ствола попала точно в цель.
За мгновение до того, как дым закрыл обзор, Том увидел, как пуля вошла в широкую серую спину, перебив позвонки у хвоста. Слон снова сел на зад. Том вскочил и побежал в сторону, чтобы увидеть что-нибудь за облаком дыма.
Слон сидел мордой к нему, качая головой от ярости и боли, высоко подняв огромные бивни и выдувая из хобота пунцовое облако кровавых брызг. Его предсмертный крик был таким громким, что, казалось, у Тома расколется череп и лопнут барабанные перепонки.
Аболи выстрелил в голову, и, хотя оба видели, что пуля попала в куполообразный лоб, она не смогла пробить костяную крепость, в которой скрывался мозг. Раненый зверь, волоча парализованные задние ноги, пытался добраться до своих мучителей.
Оба кинулись назад, подальше от раскачивающегося хобота, и дрожащими руками принялись насыпать порох в стволы и заталкивать пыжи и пули, потом снова поползли вперед и в стороны, чтобы найти брешь, подобраться к груди слона.
Снова и снова отбегали они, чтобы перезарядить мушкеты, и шли вперед, собираясь стрелять. Силы слона постепенно утекали через двадцать ран, и наконец с последним стоном он упал на бок, протянул вперед великолепные бивни и затих.
Том осторожно подошел к нему. Вытянул руку и концом ствола коснулся маленького глаза, окруженного светлыми ресницами и наполненного почти человеческими слезами. Самец был мертв. Тому хотелось торжествующе закричать, но вдруг он обнаружил, что его охватывает необычная, почти набожная грусть и задумчивость. Аболи подошел к нему и, когда их взгляды встретились, понимающе кивнул.
— Да, — негромко сказал он. — Теперь ты постиг, что значит быть настоящим охотником, потому что понял красоту и трагедию того, что мы делаем.
Уил и Люк сумели свалить второго самца, но третий ушел из засады и, невредимый, убежал в лес с остальным стадом. Том хотел погнаться за ним, но Фунди и Аболи посмеялись над ним.
— Ты больше никогда его не увидишь. Он пробежит без остановки двадцать миль, а потом еще пятьдесят пройдет быстрей, чем ты бегаешь.
Вечером они по-царски ужинали тугим ароматным мясом — щекой слона, жаренной над углями на вертелах из веток, и пили теплую, с привкусом слоновьей мочи воду из пруда с таким удовольствием, словно это лучший кларет. А потом мертвым сном уснули у костра.
Следующие два дня они вырубали бивни двух самцов, принимая все меры предосторожности, чтобы не повредить их. Фунди показал, как извлекать из полости в основании каждого бивня длинный конический нерв, а потом заполнять эту полость зеленой травой. С помощью веревок из коры они привязали четыре бивня к жердям для переноски. И когда пустились в долгий обратный путь к шлюпкам, каждый бивень приходилось нести четверым.
Добравшись до реки, они глубоко закопали бивни в песок, так чтобы до них не могли добраться и измочалить даже гиены.
Потом в шлюпках снова двинулись вверх по течению. С каждым днем свежих слоновьих следов становилось все больше, и охотники, высадившись на берег, иногда проходили всего несколько миль до новой добычи. В других случаях приходилось идти несколько дней, чтобы догнать стадо.
Через месяц они набрали довольно слоновой кости, чтобы полностью загрузить шлюпки. Все белые были оборваны и утомлены. Остатки жира в их телах сгорели, лица осунулись, а сами они напоминали скелеты. Только на Аболи и Фунди трудности охоты словно бы не сказались. И все обрадовались, когда Том объявил о своем решении вернуться в Форт Провидения.
Вечером Аболи и Фунди подошли туда, где Том сидел и глядел на догорающий костер, думая о Саре и предвкушая встречу с ней. Они присели по бокам от него, и Том задумчиво посмотрел на их черные лица, прежде чем заговорить.
— У вас серьезное дело, — сказал он наконец уверенно. — Вижу, вы решили испортить мне настроение и радость возвращения в Форт Провидения. — Он покорно вздохнул. — Что ж, выкладывайте.
— Фунди говорит, что мы очень близко к земле его племени лози.
— Насколько близко? — подозрительно спросил Том. Теперь он свободно говорил на языке лози и знал, что такое, по мнению Фунди, «очень близко».
— Десять дней пути, — уверенно сказал Фунди, но потом, когда Том грозно посмотрел на него, опустил взгляд. — Ну, может, немного больше.
— Значит, Фунди хочет вернуться к своему народу? — спросил Том.
— Я пойду с ним, — спокойно добавил Аболи.
Том обеспокоился. Он встал, отвел Аболи в сторону и гневно обрушился на него:
— В чем дело? Ты хочешь бросить меня и вернуться в Африку?
Аболи улыбнулся.
— Я уйду ненадолго. Мы с тобой стали ветвями одного дерева. И нас невозможно разъединить.
— Тогда почему ты уходишь без меня?
