Для приманки мелких рыб Конобеев пользовался не только светом, но и запахами. Он заметил, что некоторые маленькие рыбки очень любят запах мяты. Конобеев нарвал много мяты, растущей на берегу, и натирался ею перед тем, как идти ловить рыбку. Ванюшка долго не мог понять такую странность: когда он отправлялся бродить по дну океана вместе с Конобеевым, то к старику — и только к нему — приплывало несметное количество мелкой рыбёшки, которая буквально облепляла его, как туча комаров. Он мог бы ловить их руками.
— Почему они к тебе так лезут? — удивлённо спрашивал Ванюшка.
— Слово такое знаю, — улыбаясь, отвечал Конобеев. Однажды во время рыбной ловли произошёл случай, который надолго остался в памяти и Конобеева и… Хунгуза Конобеев сидел на подводной поляне с сетями в руках и горящим фонарём на голове. На этот раз рыба шла плохо. Даже для такого знатока-рыболова, каким был Конобеев, не всё было ясно в поведении рыб. Почему на одном и том же месте вчера их было много, а сегодня совершенно нет? Куда ушли они? Что напугало их или привлекло на другое место? Конобеев знал сезонные передвижения рыб. Знал он и о постоянных передвижениях рыбных стад с места на место в поисках лучших подводных «лугов», более изобильной пищи. Рыбы передвигались, как стада овец или диких лошадей по первобытным степям. Хищная рыба следовала за мелкой. Иногда крупные хищники заставляли бежать целые полчища мелких рыб далеко на юг или север. В воде, как и на земле, был свой круговорот: весы жизни и смерти вечно качались, уравнивая биологическое равновесие. Обо всём этом Конобеев мог бы рассказать много интересного. Но всё же и для Макара Ивановича было многое непонятно. Почему эта подводная долина сегодня похожа на город, покинутый своими жителями?.. Придётся переменить место. Конобеев тронул ногой Хунгуза, покойно лежавшего возле него, поднялся и отправился в путь, погасив фонарь. Места были знакомые, и понапрасну не было нужды тратить электрическую энергию аккумуляторов. Хунгуз шёл впотьмах, ориентируясь по движению воды конобеевского кильватера.
Макар Иванович спокойно прошёл несколько сот метров и вдруг почувствовал, что почва под ногами изменилась. Казалось, на гладком доселе пути кто-то разбросал камни или большие створки раковин. Подошвы тяжёлых водолазных башмаков поминутно наступали на что-то твёрдое и как будто подвижное. Идти стало трудно. Конобеев почувствовал, как что-то больно ущемило его ногу у лодыжки. Что за оказия? Макар Иванович согнулся, схватил рукой жёсткий предмет и на ощупь определил, что это был краб. Зажёг фонарь, нагнулся, осветил почву и увидал, что по дну ползло неисчислимое полчище больших и малых крабов. Это было настоящее «великое переселение народов». Крабы шли сплошной массой, направо и налево, впереди и сзади, и никогда ещё Макару Ивановичу не приходилось видеть их такое множество. Ещё один краб вцепился в ногу. Конобеев отдёрнул его с такой силой, что зажатая клешня оторвалась от туловища и осталась на ноге. Её пришлось отрывать отдельно.
Щипками Конобеева не испугаешь. Как пропустить такой случай? Если не идёт рыба, то можно наловить крабов. И нет ничего легче. Не обращая внимания на щипки, Конобеев положил на землю сеть. Через несколько секунд она была облеплена крабами. Оставалось только задёрнуть сетку сверху — и добыча в руках. Но в этот самый момент Конобеев почувствовал, что около его ноги сзади кто-то трётся. Макар Иванович осветил место позади себя и увидал почти обезумевшую от боли и страха собаку. Крабы насели на Хунгуза сплошной массой, так что его почти не было видно. Пёс катался по земле, отбивался лапами, на которых также висели крабы. Ещё несколько минут — и его бы заживо растерзали десятиногие раки.
Хунгуза пришлось лечить несколько дней. А когда он вылечился, то ещё долго дрожал, выходя на подводную прогулку. Если же ему приходилось увидать хоть маленького краба, пёс, поджав хвост, обращался в паническое бегство.
Так постепенно научился он различать опасных и безопасных обитателей моря. Хунгуз делался «старым морским волком».
14. ГУЗИК СРЫВАЕТ ПОДВОДНЫЕ АПЛОДИСМЕНТЫ
Семейная драма Конобеева разрешилась благополучно. Марфа Захаровна сделалась завхозом подводного жилища. Впервые за всё время существования океана собака разгуливала по подводным равнинам и делала стойку на рыб, дремавших в водорослях. Жизнь на дне океана наладилась.
Но Волков и его товарищи не забывали и о земле. На берегу кипела работа. Гузик на время переселился на землю и руководил работами по постройке химического завода, который должен был добывать из водорослей йод, калийные соли, бром и мышьяк. Работы на берегу и под водой требовали всё большего количества людей. Как грибы, вырастали временные бараки для рабочих на пустынном берегу, где ещё недавно было веками ненарушимое царство пернатых.
Вокруг химического завода быстро вырос небольшой посёлок. Высоко поднялась к небу заводская труба и начала выбрасывать клубы чёрного дыма. Тишину морского берега нарушил заводской гудок, который был хорошо слышен даже в подводном жилище. Бараки для рабочих растягивались длинной полосой вдоль берега, — граница подводного совхоза всё дальше заходила на север и юг.
Волков и Ванюшка ежедневно наносили на план всё новые и новые гектары подводных плантаций. Им приходилось то пробираться по густым зарослям, пуская иногда в ход нож, чтобы проложить себе путь, то бродить по голой, обнажённой каменистой почве. На такой почве спорам водорослей негде было зацепиться, и здесь растительности не было. Но Волков собирался «засеять» и эти бесплодные равнины. Надо было лишь придумать машину для пробивания в гранитном дне небольших дыр, в которые можно было бы вставлять пучки ветвей. Ветви задержат споры, и водоросли быстро вырастут. Придумать такой механический заступ должен был всё тот же Гузик, присяжный изобретатель подводного совхоза.
Теперь, проходя из подводного жилища на работу, они встречали под водою многочисленных рабочих, которые медленно ходили в водолазных костюмах, напоминая фантастических марсиан. Рабочие собирали водоросли в небольшие тюки, связывали и прикрепляли к крюку на конце верёвки, опускавшейся сверху. Затем они дёргали за верёвку, и водоросль поднималась на борт лодки или большой барки. Караван таких барок выводился в океан буксирным пароходом, который расставлял их одну за другой на протяжении нескольких километров. Барки становились на якорь и спускали лодки. Вечером, по окончании работы, нагруженные доверху барки вновь собирались буксирным пароходом и отводились к берегу, где их разгружали. Вся добыча поступала на завод. Такой способ добывания был более удобен, чем японский.
