Хозяин яранги, старый чукча по имени Наего, высокий, суховатый и мускулистый, судя по его вчерашним рассказам, хорошо знавший о походе «Челюскина», предложил пойти с нами. Мы охотно согласились.
12 апреля мы выехали рано утром на шести нартах. Я еду с Наего. У него прекрасные собаки. Едем мы быстро. Путь лежит вдоль Колючинского залива.
Судя по углублениям на ровной поверхности прибрежной тундры, Здесь много озер. В некоторых местах мы переезжаем их по голубоватому льду. Попадается много следов северных оленей и следы зайцев.
Днем достигли стойбища Энмитаген, Здесь встретили Петушкова, уроженца Колымы, хорошо говорившего по-русски, — сейчас он работает в культбазе Комитета Севера.
Пополнив несколькими банками сгущенного молока наши запасы и в первый раз за год расплатившись деньгами, мы отправились дальше.
Поздней ночью достигли стойбища Нешкан, где нас встретили русский учитель и уполномоченный интегрального кооператива Чукотского района. Сытно поели и крепко заснули.
Рано утром снова тронулись в путь.
Дорога шла через холмы.
Часов в пять вечера достигли стойбища Нетакенешкан на мысе Сердце-Камень, где была главная питательная база, организованная для челюскинцев.
В стойбище нас встретила группа чукчей, возглавляемая местным жителем — норвежцем Бентом Воллом. В его яранге был организован [428] склад продуктов, и в ней же мы должны были отдыхать. Старик с нескрываемым интересом рассматривал нас. Все обитатели яранги были заняты приготовлениями к нашей встрече.
У Волла мы провели два с половиной дня. Они были приятны во всех отношениях. Впервые за много месяцев мы могли умыться горячей водой с мылом; кроме того мы ели прекрасно приготовленную горячую пищу и наконец переменили белье.
Из книги Х. Свердрупа я уже знал о существовании яранги норвежца Волла, норвежского подданного.
И теперь из бесед с ним, которые мы вели на смеси английского, русского и чукотского языков, мы узнали ряд интересных подробностей из жизни этого оригинального человека.
Почти 30 лет назад Волл, норвежец по происхождению, увлеченный золотой горячкой, выехал из Норвегии в Америку.
На Клондайке Волл работал на золотых приисках. Он говорит, что помнит Джека Лондона, который как раз в это время был там. Потом Волл бросил золотое дело и занялся зверобойным промыслом. Он ходил на разных шхунах китобойного флота, плавая от Сан-Франциско на север, и доходил до острова Геральда в Чукотском море.
Свое китобойное и зверобойное искусство Волл не оставлял до недавнего времени. Потом Волл перешел на коммерческую работу. Он стал уполномоченным американских фирм по торговле с эскимосами и чукчами на Аляске и Чукотке.
Волл изъездил всю Чукотку от Анадыря до Колымы.
На мысе Сердце-Камень он обосновал свою небольшую факторию, в которой выменивал у чукчей пушнину, меха и кожу.
Одновременно он завел небольшую китобойную шхуну, на которой охотился за китами, моржами и нерпами в Чукотском море. Его фактория просуществовала до того времени, когда фирма Свенсона прекратила торговлю на Чукотке.
Однажды (при каких обстоятельствах, я не знаю) Волл потерял кисти обеих рук.
Тогда он завел для своих обрубков специальные кожаные колпачки, которые крепко привязываются к рукам. На них в свою очередь могут быть надеты кожаные футлярчики. И на этих футлярчиках сделаны специальные петли, в которые сын Волла или его жена вставляют карандаш. Это дает ему возможность вести свой многолетний дневник, где он записывает по нескольку раз в день состояние погоды и различные происшествия дня. Дневник этот он ведет на английском языке. [429]
Для вилки и ножа, для шила и разрезания книг у него есть специальные чехольчики, в которые вставляется тот или иной предмет.
Волл много лет женат на чукчанке с мыса Сердце-Камень. У него трое детей. Старший сын женат и живет рядом с ярангой отца, помогая ему в работе. Двое младших детей живут вместе с Воллом. Это прекрасные ребята, говорящие по-русски и свободно владеющие чукотским языком. Они учатся в школе.
Яранга мистера Волла представляет собой огромное деревянное сооружение, по конструкции это копия чукотской яранги, но имеющая в крыше стеклянные окна, несколько хозяйственных пристроек и внутри два больших полога. В этих пологах, пол которых застлан, как линолеумом, моржовой выделанной шкурой, стоят столики, вокруг которых положены соломенные коврики для сидения. В яранге есть умывальник, керосиновая лампа-молния, но отопление в нем — те же жирники. В яранге необыкновенно чисто.
Дни, которые мы провели в яранге Волла, были очень интересны. Целых два вечера мы просидели с ним над огромной американской картой, на которой он показывал все известные ему полярные дрейфы американских китобойных судов, бригов и шхун в Чукотском море, еще до сих пор нигде не описанные.
Когда мы собрались уезжать, Волл дал нам свой журнал посещений. Это была толстая конторская книга, куда все или по крайней мере большая часть тех, кто бывал в яранге, заносили свои впечатления.
Я перелистал книгу. Страницей раньше того места, где я начал писать, была запись Сельвинского и Муханова — наших спутников по «Челюскину», которые ушли еще в начале октября с корабля от острова Колючина.
Была там запись нашей научной сотрудницы Лобзы, которая ездила по Чукотке, проверяя работу национальных советов.
Мы написали с Иванюком несколько строк на английском и русском языках, в которых поблагодарили мистера Волла за радушный прием.
Утром 15 апреля мы покинули приветливую ярангу. На дорогу жена мистера Волла снабдила нас хлебом, маслом, мясом и сгущенным молоком.
В стойбище Энурмин мы заехали к русскому учителю т. Зорину, сделавшему очень много по организации питательной базы и нашей транспортировки.
Не успели мы пройти несколько километров, как началась [430] сильнейшая пурга. Мы ехали друг за другом. Нарты, которые шли впереди, скрылись из виду. Собаки покрылись снегом и заледенели. Глаза приходилось защищать очками, которые ежеминутно нужно было протирать. Лицо горело от уколов пурги. В некоторых местах на гладком льду нарты сносило в сторону ветром.
Там, где начинались большие торосы и трещины, приходилось вставать и итти за нартами. Идем медленно. Ветер сбивает с ног. Собаки еле тащатся, утопая в снегу. Приходится помогать собакам — подтаскивать нарты.
Так прошел целый день, и только поздно ночью, в пургу, мы прибыли в маленькое стойбище близ мыса Икигур.
Начиная с мыса Сердце-Камень, яранги становятся чище и лучше, чувствуется близость чукотского центра — Уэллена. Чукчи с большим интересом слушают наши рассказы, задавая много вопросов. Среди молодежи много комсомольцев.
