На следующее утро начался победный марш «нового императора» по бывшим владениям Эпирского деспота. Города, малые и большие, сдавались без боя. Поняв, что так будет и дальше, и моя помощь не потребуется, распрощался с болгарским царем и отправился домой со своей дружиной и беременной Юлией. Алика не сильно обрадуется, но и не огорчится. Ей даже казалось странным, что у меня раньше не было официальной наложницы. В эту эпоху не принято, чтобы мужчина сачковал, когда жена беременна или встала на текущий ремонт. Иван Асень щедро рассчитался с нами, отдав еще один сундук с золотом из захваченных у Клокотницы. С этим богатством, Юлией и большей частью трофеев я отплыл на шхуне. Остальное мои дружинники повезли по суше.
Остаток этого года и весь следующий я провел в Путивле. Занимался обустройством княжества. Нанятые мною каменщики усилили стены и башни Детинца кладкой в два кирпича снаружи и в один изнутри. Сверху сделали машикули – навесные бойницы для так называемого косого боя, чтобы можно было обстреливать, поливать кипятком и смолой или забрасывать камнями осаждающих под самими стенами. Горожане подивились заморской, как они считали, новинке и порешили и себе завести такую на городских стенах и башнях, заодно укрепив их кирпичной кладкой. В Путивле теперь проживало много богатых людей, которые готовы были скинуться на защиту своего добра. Богатые внесли деньги, бедные отработали на строительстве.
Скинулись деньгами и трудом и на улучшение дорог. Я внес не только деньги, но и новую технологию дорожного строительства – насыпать из гравия, более крупного внизу и мелкого сверху. Это, конечно, на римские «вечные» дороги из каменных плит, но и не грунтовые, по которым в распутицу не проедешь. Соединил такими дорогами переправу через Сейм с новыми деревнями на левом берегу и проложил их от города до границ Черниговского, Новгород-Северского и Рыльского княжеств. Надеюсь, соседи увидят и захотят иметь такие же. Внутри Детинца все улицы были выложены брусчаткой, а перед новым собором – каменными плитами. В мое отсутствие епископ Порфирий приехал и освятил новый собор. Говорят, похвалил истинного христианина князя Путивльского и порекомендовал другим также ревностно служить богу. Судя по тому, как пофигистски относилась к религии большая часть горожан, вторую часть похвалы они поняли правильно.
Княжеский двор теперь весь был каменный. За исключением бани. Ее оставили деревянной, только перестроили, расширив. Хозяева дворов в Детинце получили предложение последовать примеру князя и попа Калистрата, получившего вместе с собором и кирпичный дом, и заменить деревянные постройки на каменные или продать мне свое имущество и перебраться на жительство в Посад. Заплатить обещал по-княжески, поскольку собирался расширить свой двор. Я аргументировал тем, что пожаров будет меньше. Хотя все и ругали каменные дома, но предпочли жить на территории Детинца. И гореть будет реже, и защищен лучше, и к князю здесь ближе. Последнее – самое важное.
Поскольку коней, оружия и доспехов у меня теперь было много, увеличил свою дружину еще на сотню конных. Эту сотню набирал из тех, кто умеет на скаку стрелять из лука. Научить пользоваться длинным тяжелым копьем оказалось легче, чем стрелять из лука. Да и редко мы пользовались тяжелыми копьями. Сотником назначил Прова Нездинича. Младший брат моего воеводы приехал в гости, посмотрел, как снаряжены его племянники, и решил, что у меня служить лучше. Заодно привел с собой два десятка дружинников из Новгород-Северского. Князь Изяслав не сильно опечалился, потому что в последние годы болел и ни с кем не воевал. Остальные приехали из других княжеств, как только пошел слух, что я решил пополнить дружину. Желающих оказалось больше сотни, поэтому отобрали лучших.
За это время Юлия родила дочку. Вначале Алика относилась к сопернице надменно, особенно после того, как узнала, кем раньше была моя наложница. Та, привыкшая быть служанкой при царице, быстро нашла ключик и к княгине. После рождения девочки они стали, как сестры, старшая и младшая. Алика сама хотела иметь дочку. Я помнил, как умерла Фион после рождения четвертого ребенка. Решил больше не рисковать.
Чтобы Алика не обиделась, придумал для нее историю, в которую жена легко поверила:
– В Никее известный провидец предсказал мне, что, если жена родит четвертого ребенка, погибнет вместе с детьми. Я не поверил ему, забыл предсказание. Оно сбылось, когда плыли сюда. Не знаю, говорил ли провидец только про ту жену или про всех моих, но проверять не хочу. Вы мне нужны живыми.
Алика всхлипнула от жалости к моей бывшей жене и детям и к самой себе и больше не заводила разговоров о четвертом ребенке. Нерастраченные на собственную дочку чувства перенесла на рожденную Юлией. Все таки не чужой ребенок – сестра ее сыновей. Там более, что старших уже забрали от нее, начали обучать наукам и ратному делу.
Весной, в половодье, отправился с отрядом в очередной морской поход. Взял с собой старших сыновей. Оба давно уже просились. В княжеском тереме – и не только в нем – особенно зимой все разговоры о том, кого и где победили, сколько и чего захватили. Мальчишки слушают и мечтают о боевых походах, ратных подвигах и богатой добыче. Мысль заработать богатство упорным и честным трудом пока не в почете. Наверное, из-за понимания, что такое в принципе невозможно. Богатство и закон в одной упряжке не ходят.
На острове Хортица за две недели привели в порядок шхуну. Пришлось поменять несколько досок обшивки ниже ватерлинии. Долгое стояние в порту Созополь не прошло даром. Я предвидел это, поэтому доски привезли с собой. Местные рыбаки и лоцмана с интересом наблюдали за нами. Уверен, что они облазали шхуну от «вороньего гнезда» до киля, все осмотрели и потрогали. Теперь глядели, как мы крепим нагелями доски обшивки к шпангоутам. Уверен, что не пропустят ни одной мелочи и все, что может пригодится при постройке лодок или ладей, намотают на ус. Навесной, румпельный руль они уже оценили и начали ставить на большие лодки. Законопатив и просмолив шхуну, спустили ее на воду. Это мероприятие всегда собирало все население острова и прилегающих территорий, от мала до велика. Сказывалось отсутствие других зрелищ, из-за чего хлеб в горле застревал. Наверное, надеялись, что шхуна перевернется и затонет или еще что-нибудь случится. Убедившись в обратном, разошлись огорченные. Мы погрузили воду в бочках, припасы и подарки ахейской родне и быстро понеслись вниз по течению. Половодье уже закончилось, вода спала и над рекой стоял тяжелый, гнилостный запах.
Черное море встретило нас восточным ветром силой баллов семь. Поскольку ветер был почти попутный, я решил не ждать улучшения погоды. Взяли рифы на гроте и фоке и понеслись по волнам, которые были высотой не больше метра. Они разбивались о левый борт шхуны, роняя на палубу брызги. Я стоял на корме и дышал, что называется, полной грудью. У штормового моря другой запах, более резкий и соленый. Такое впечатление, что его поперчили и подсолили. Как бы скверно у меня ни было на душе, чем бы ни болел, а стоило вдохнуть такой воздух, сразу выздоравливал и телом, и душой. Сыновья, которые видели море впервые, до вечера не уходили с палубы, благо оба не страдали морской болезнью. Ночью ветер начал стихать и к полудню следующего дня сменился на юго-восточный и упал баллов до трех. К тому времени мы уже были примерно посередине моря. Только мы одни, больше ни одного судна в течение всего дня. Я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Зачем-то днем загоняю в «воронье гнездо» впередсмотрящих и приказываю внимательно следить за горизонтом, а с наступлением сумерек все пытаюсь включить ходовые огни, чтобы не столкнуться с другим судном. В начале двадцать первого века большая часть неприятностей у капитанов была из-за столкновений с другими судами. Наверное, к концу двадцать первого века моря и океаны станут похожи на городские улицы: с односторонним движением не только в узостях, но и вдали от берегов, и с «пробками» в «час пик».
