Они вышли к церкви Святой Троицы, прошли мимо частных домиков и свернули в Школьный переулок. Здесь, как и прежде, располагалась морская школа, над которой развевалось большое голубое полотнище, видное со всех сторон. Под таким флагом Кидд сражался у Кэмпердауна. Как только они подошли ближе, то услышали приглушенные голоса, монотонно повторяющие: трижды семь – двадцать один, четырежды семь – двадцать восемь, пятью семь… Два королевских офицера вступили в крошечный квадратный дворик. Из дома выбежал мальчик и внезапно остановился. Он сорвал с головы шапочку и закричал:
– Выйдите на улицу, сэр, пожалуйста!
В дверях дома появился Джейб Перротт и грузно заковылял к ним навстречу. Сначала он удивленно вытаращил глаза, затем открыл рот и громко произнес:
– Провалиться мне на месте! Да это же господин Кидд, он стал моряком!
Кидд открыл было рот, но тут Перротт схватил его за вышитый серебром обшлаг рукава и чертыхнулся от души. Затем низким, ничуть не ослабевшим за прошедшие годы голосом завопил:
– Свистать всех наверх! Строиться! Очистить нижнюю палубу, вы, салаги! Всем строиться!
Дети гурьбой выбежали из классов, крича от восторга над шуткой своего боцмана.
– Мистер Перротт! Мистер Перротт! Что вы делаете? Из здания вышла женщина, Кидд сразу узнал мать.
Слезы выступили у него на глазах, и он устремился к ней.
– Ох, Том! Это ты! Мой дорогой мальчик, это ты! И ты… – и, что-то невнятно бормоча дальше, она бросилась обнимать сына, от чего его треуголка сбилась набок.
– Мама! Так долго…
Навстречу Кидду неуверенно двигался пожилой джентльмен, вытянув руку. Кидд взял его за руку, затем обнял. Отец явно постарел, он стал сутулиться и почти ничего не видел. Тем не менее держал себя с достоинством, как и полагалось директору школы.
– Это ты, сынок?
– Это он, Уолтер, – подтвердила мать. – Томас уже офицер!
Мать взволнованно посмотрела на Кидда, как бы ища подтверждения своим слова, поскольку это казалось ей невероятным.
– Да, мама. Я лейтенант Королевского флота, – теперь так следует называть меня, или я вас всех посажу под арест! – он намеренно говорил громко, чтобы отец не усомнился в его словах.
– Продолжать, сэр? – обратился Перротт к Кидду, отдавая ему честь.
– Да, пожалуйста, – ответил Кидд.
– Эй, на палубе! Построиться в две линии перед старшим на судне! – рявкнул Перротт на детей.
Мальчики торопливо выстроились в два ряда.
– Приспустить флаг. К нам пожаловали два героя, которые вернулись из неслыханного сражения. Давайте покажем, как мы восхищаемся ими!
Лейтенанты Кидд и Ренци прослушали гимны «Боже, храни Короля» и «Правь, Британия», которые с воодушевлением распевали учащиеся. Зычный крик, вырвавшийся из боцманской глотки, пригвоздил всех к месту, флаг был торжественно приспущен. С важным и серьезным видом Перротт повернулся к Кидду и снял свою шляпу. Слегка озадаченный Кидд – свою треуголку, и в тот же миг флаг был опять поднят.
– Тихо! – загремел Перротт на выстроившихся детей. – Сейчас лейтенант Кидд объяснит вам ваши обязанности.
Кидд с усилием выдавил из себя несколько слов:
– Ваши обязанности… быть стойкими при любой погоде… мужественными под жерлами пушек… перед королем и родиной.
Этого было, по-видимому, достаточно. Один нетерпеливый ребенок выскочил из шеренги и поднял руку.
– Пожалуйста, сэр, я хочу быть матросом. Как мне им стать?
Вскоре раскрасневшегося Кидда уже окружала толпа спрашивающих и перебивающих друг друга мальчишек.
– А ну-ка замолчать, ни к черту не годная команда. Слушать, что будет говорить лейтенант, – проворчал добродушно Перротт.
Кидд взглянул на мать, которая не скрывала своей гордости, и сразу понял, что ему надлежит сказать. Он повернулся к отцу и отдал честь.
– Капитан, разрешите команде отдых на берегу сроком на две вахты!
– Ах, да, отдых, – замялся отец. – Хорошо-хорошо, лейтенант Кидд. Сегодня занятия сокращаются, для всех!
Ребятня завопила от восторга и бросилась вон из школы, на квадратном школьном дворике осталось лишь одно счастливое семейство Киддов.
– Пожалуй, мне пора, если вы не возражаете, – вежливо сказал Ренци.
– Нет-нет, мистер Ренци, – удержала его миссис Кидд. – Вы должны остаться и рассказать нам о том, в каких краях вы побывали. Вам обоим, наверное, есть чем поделиться. Уж в чем-чем, а в этом я не сомневаюсь! – Она повернулась Кидду: – Я попрошу мистера Парингтона освободить для тебя его комнату, он может пожить со своим приятелем Джонатаном. А вы, мистер Ренци… – она запнулась, затем твердым голосом продолжила: – Ну что ж, у Томаса уже есть положение в обществе, он, вероятно, захочет жить отдельно.
Материнские слова не могли скрыть суровой правды, у Кидда похолодело в душе, его прежней скромной жизни пришел конец. Он заметил, как расстроилась его мать, которая поняла, что ее сын больше не принадлежит ей. Теперь всяческие приглашения и светские развлечения будут отдалять Кидда от его родных.
– Мы остановимся в «Ангеле», – мягко заметил Ренци, – потом подыщем себе что-нибудь в городе.
Кидд что-то бормотал, явно соглашаясь с другом.
– Ладно, все, что ни делается, все к лучшему, – спокойно сказала его мать. – Заходите внутрь, выпейте поссет[1]. Вы, должно быть, продрогли в дороге.
Держа в ладонях чашку с горячим напитком, Кидд слушал материнскую болтовню, наслаждался мягким спокойствием, исходившим от отца, и ловил на себе любопытные взгляды служанки. Сам же он то и дело опускал глаза на свой синий с золотом морской мундир. Кто мог предугадать, что на его долю выпадет такая участь? Томас невольно вздохнул.
Он услышал приближающийся стук каблучков. Мать улыбнулась:
– Должно быть, это Сесилия. Как она удивится, когда увидит тебя!
В последний раз он видел свою сестру в полуразбитой лодке в Карибском море. Он вспомнил ее смертельный ужас, когда среди акул они боролись за жизнь…
– Она близко познакомилась с лордом и леди Стэнхоуп. Сейчас она у них на положении леди-компаньонки, – гордо сказала миссис Кидд. – Будь так любезен, не затевай с ней ссору, ты ведь знаешь, как это огорчает твоего отца.
Скрипнула входная дверь, и в коридоре послышался голос Сесилии.
– Отец, что случилось? Я видела, как по улице бежит куча твоих учеников и… – Она осеклась, когда ей навстречу поднялись двое мужчин. Глаза Сесилии недоуменно перебегали с одного на другого.
Кидд неловко протянул к ней руки:
– Я слышал, ты неплохо устроилась. Мама говорит… Внезапно выражение ее лица смягчилось, став удивительно добрым и ласковым, она крепко обняла брата.
