— Наш Эмпайр стейт билдинг [Небоскреб в Нью-Йорке], —сострил он.
Это была искусственная тесная пещера метра два в поперечнике, в которой можно было только сидеть или лежать. Вся она была устлана сивучьими шкурами, в глубине устроено изголовье из скатанной прорезиненной парусины, видимо набитой перьями кайры. В правой стороне была сложена какая-то рухлядь и зимняя одежда, кое-как сшитая из сивучьих шкур.
— Мы живем в этом убежище почти год, — сказал капитан Брич, вздохнув.
И он рассказал длинную историю, приведшую двух американцев на этот остров.
В июле 1944 года эскадрилья бомбардировщиков, в составе которой был самолет со штурманом Ральфом Бричем, бортрадистом Эрвином Кэботом и семью другими членами экипажа, ночью, поднявшись с Алеутских островов, направилась бомбить японцев на одном из островов Курильской гряды.
При первом же заходе на цель самолет Брича попал под сильный огонь зенитных пушек. Двумя попаданиями — в центр фюзеляжа и в один из моторов — экипаж наполовину был перебит, а самолет подожжен и стремительно пошел вниз. У раненого пилота еще хватило сил посадить машину в океане и автоматическим приспособлением выбросить надувные резиновые лодки. Однако выскочить из тонущей машины сумели лишь двое — штурман и бортрадист.
Полторы недели носило их резиновую лодку в океане, пока она не попала в полосу течения, идущего к западу. Течение и принесло их к этому необитаемому островку. С тех пор они живут здесь, питаясь яйцами птиц и мясом кайр и сивучей. Много пришлось страдать из-за отсутствия пресной воды. Но они приспособились собирать дождевую воду в резиновую лодку, примостив ее на одном из стоков. Особенно трудно пришлось зимой. Птицы улетели на юг, сивучи тоже ушли в теплые места. Даже рыбу было почти невозможно поймать — попадался только бычок. Спасло сушеное мясо, которое они с осени наготовили впрок.
— Если удастся благополучно унести свои кости на родину, — закончил рассказ капитан Брич, — на этой истории можно сделать в Голливуде хороший бизнес.
Все вместе отправились в овраг, где оставались Борилка, Стульбицкий и Андронникова.
— Эге, еще пара гребцов, — заговорил по-русски Борилка, рассматривая американцев. — После годичного прозябания они будут весла ломать!
Но пророчество боцмана не сбылось. Примерно через неделю, когда шлюпка была окончательно отремонтирована и снаружи обита прорезиненной парусиной от американской надувной лодки, произошло то, что круто изменило судьбу всех этих людей. Как-то под вечер, когда на море было тихо и оно, как зеркало, блестело под лучами вечернего солнца, все сидели на берегу, отдыхая после дневных трудов. Казалось, ниоткуда им не угрожает опасность. Самолеты только что пролетели на юг, возвращаясь из очередного облета мелких островов; судов поблизости не было видно. Да и на скале находился наблюдающий Стульбицкий. Вдруг Борилка, всматриваясь в море, сказал дрогнувшим голосом:
— Слушайте, да это же перископ, вон недалеко…
Да, это был перископ подводной лодки. Чуть высунувшись, он стоял над водой в каких-нибудь двух кабельтовых. И, видимо, уже давно стоял, потому что никаких следов от его движения не было видно на глади воды.
— Все! Наша песенка спета, братцы, — вздохнул Борилка. — Уходить теперь некуда!
— Да, они наверняка вызвали судно с десантом, — мрачно подтвердил Грибанов.
Если правда, что бывают люди, которым в жизни неизменно сопутствует успех, то таким именно был Кувахара. Недаром друзья часто называли его баловнем судьбы.
С детства Кувахара Такео отличался сообразительностью, умением, как говорят, схватывать мысли на лету, смелостью, находчивостью и ко всему этому, что особенно важно, организованностью во всех мелочах. Он рано начал изучать „Бусидо“ — нравственный кодекс самурая, — сделавший юношу фанатичным. Наставником ему был отец, генерал и потомственный самурай, в совершенстве знавший „Бусидо“.
Эпиграфом первой записной книжки Кувахара-гимназиста были слова из старинной японской песни:
„Как вишня — царица среди цветов, так самурай — повелитель среди людей“.
Далее шли записи, сделанные либо под диктовку отца, либо позаимствованные из книг:
„Для нас страна больше, чем почва или грунт, откуда мы можем добыть золото или собрать зерно. Это священное жилище богов, духов наших предков. Для нас император — представитель небес на земле, сочетающий в себе их силу и их милосердие“.
И далее:
„Самурай, подобно своей эмблеме — цветку вишневого дерева, — является таким же цветком на почве Ниппон. Он не есть высушенный экземпляр древней добродетели, хранящийся в гербарии нашей истории, но до сих пор является среди нас объектом красоты и могущества. И хотя он не принял осязаемой формы или образа, тем не менее нравственный аромат его настолько силен, что мы все еще находимся под его могущественными чарами. Как те далекие и уже исчезнувшие звезды продолжают изливать на землю свои лучи, так и свет самурая, дитяти феодализма, пережившего свою мать, освещает наши моральные пути“.
„Бусидо“— творец и продукт древней Ниппон — еще до сих пор служит руководящим принципом переходного состояния, а в будущем испытает преобразовательную силу новой эры“.
„Чем была и чем стала Ниппон — она обязана этим самураю: он является не только цветком нации, но также ее корнем. Все милостивые дары небес проистекали через его посредство“.
„Меч — душа самурая“.
Будучи человеком одаренным от природы, Кувахара отличался большой энергией, всегда лучше других успевал в учении, был точным в исполнении и самостоятельным в решениях. В Квантунской армии он быстро поднялся от подпоручика до майора, командира карательного батальона, отличившись в зверских расправах над мирным населением и партизанами в Маньчжурии. Этим и объясняется то, что он в тридцать пять лет стал подполковником, что редко случалось в японской армии.
И вот — удивительное дело! — за последнее время ему чертовски не везло! Началось все с бунта пленных китайцев и бегства большой группы бунтовщиков на барже. Потом сбежала группа советских моряков на шлюпке во время уничтожения советского парохода. Мысль, что в одном из этих случаев была раскрыта тайна укреплений, что кем-то увезены инженер Тиба и техник Фуная вместе с картой укрепрайона, — эта мысль не давала покоя Кувахара ни днем, ни ночью. Нити событии выпали из его рук, он не мог больше управлять ими. А тут новое происшествие: вчера утром на стенах зданий главной базы были обнаружены листовки. К великому негодованию Кувахара, в них рассказывалось о том, что японская военщина совершила страшное злодеяние: утопила в Тихом океане вместе с баржей всех пленных китайцев. Были названы имена участников этого злодеяния. Первым стояло имя Кувахара. В листовке содержались угрозы о жестоком наказании преступников.
