— К сожалению. Я посадил бы его под арест или воспретил ходить в места, непозволительные для посторонних.
— Нет, нет, нельзя так. Ах, я не отпустил еще радиста. Герман Иванович, спасибо, дорогой, ловите там все, что можно, особенно, что делается во Владивостоке. С новостями, как всегда, ознакомьте весь экипаж.
Сказав «есть», радист опять было поднес руку к уху, да, вспомнив о фуражке, сделал волнообразный жест, с трудом повернулся и пошел провожаемый улыбками всех, кто находился на мостике.
Прежде чем пройти на бак, где его тоже ждали подвахтенные матросы и унтер-офицеры, он заглянул к себе в радиорубку. Там он застал барона фон Гиллера и Лешку Головина. Пленный сидел за столом радиста, надев наушники, и сосредоточенно слушал. Увидев кондуктора, фон Гиллер закивал головой, заулыбался, не снимая наушников. Радист резким жестом приказал снять наушники, что тот неохотно и сделал.
Радист сказал по-немецки:
— Я несколько раз просил вас не трогать ничего в моей каюте.
— О, извините, герр кондуктор. Вы же разрешали мне иногда слушать голоса эфира. Такая невинная вещь. Прошу еще раз извинить, я ухожу, и все же с разрешения вашего любезного командира я буду еще изредка заходить к вам. — Он усмехнулся и ушел.
— Алешенька, милый мой, скажи, долго этот фон барон стучал на моем ключе?
— Да как вы ушли, дядя Герман, так он и начал тирикать, а сам таким ласковым притворился, все зубы мне скалит. Почему они у него все золотые?
Радист осмотрел свою аппаратуру и сказал без улыбки:
— Передатчик включен.
— Вы думаете, что он своим передавал что-нибудь?
— Пока не знаю. Пошли на бак и давай с сегодняшнего дня закрывай рубку на ключ. А ты вообще присматривай за ним.
— Давайте, дядя Герман, будем присматривать, а то, сами знаете, наведет подводную лодку.
— Здесь не должно быть подводных лодок. Мы порядочно отошли от берегов Европы и от рейсовых линий. Лодки караулят на караванных путях и на подходах к портам.
Юнга улыбнулся:
— Вот и хорошо, что так далеко отошли. А то я порядком струхнул, когда вы вошли и начали его крыть по-немецки. Вот, думаю, сижу, как дурак щерюсь на его золотые зубы, а он погибель на нас наводит. — Лешка сдвинул брови. — Все же что вы про него полагаете? Ненадежный мужик, да?
— Вот именно, Алеша, ненадежный, а время еще военное.
— Ну это конечно. И хоть кругом вода да небо, а все-таки как они английский миноносец подсидели, сами тоже нарвались. Ну а нам зевать нельзя. Вы знаете, что Зуйков говорит?
— О чем?
— Про грабли.
— Нет, не знаю.
— Раз в год и грабли стреляют.
— Очень мудрая пословица, поэтому, Алексей, давай смотреть в оба.
— Давайте!
На том порешив, они закрыли двери на ключ и отправились на бак.
Тем временем ликующий барон фон Гиллер пришел в каюту артиллерийского офицера. Новиков, по обыкновению, лежал на койке, уставившись в потолок, не поворачивая головы, спросил:
— Ну как, удалось хоть сегодня?
— Наконец-то! После страшного удара, нанесенного мне судьбой, эта капризная богиня вновь обратила ко мне свой благосклонный лик.
— Что-то слишком витиевато вы стали изъясняться, барон. Не похоже на вас.
— Да, я, как правило, не многословен и склонен говорить просто. Но мне сейчас хочется запеть. Немыслимая удача! Я разговаривал с рейдером, это «Хервег»! Как я — и ожидал, он возвращается от берегов Бразилии. Латиноамериканцы после наших временных неудач на фронте…
— Временных ли?
— Вы хотите сказать?..
— Что ваша песенка спета. Но не будем терять время в напрасном споре, тем более мы никак не можем повлиять на исход войны…
— Вполне разумно.
— Итак?
— Да, после наших временных неудач на Западном фронте латиноамериканцы отказали нам в снабжении.
— Предложили интернироваться?
— Да, но капитан Рюккерт никогда не пойдет на это. После стольких славных дел и вдруг — сдаться! Нет, подобное не в немецком духе.
— И ваши сдавались за милую душу, что-то я не слыхал у вас ни одного случая подобного бою нашего «Варяга».
— «Варяг», что это?
— У меня нет настроения читать вам лекцию о славнейших страницах русского военного флота. Продолжайте, барон.
— Хорошо, только не перебивайте меня, прошу вас.
— Ладно, барон, не буду перебивать вас и напоминать вам о печальной судьбе флота Германии.
Капитан-цурзее показал золотую полоску зубов и передернул плечами, его отличное настроение прошло. Он сказал холодно:
— «Хервег», видимо, следует к берегам Африки, а может быть, и в Океанию. Сейчас мы идем встречными курсами. «Хервег» находится от нас в тысяче миль.
— Скорость?
— Не менее пятнадцати узлов.
— Да мы делаем около десяти при слабом ветре.
— При благоприятных обстоятельствах мы встретимся к исходу вторых суток.
— Допустим — на третьи.
— При условии, если будем ежедневно сообщать координаты и все изменения курса. Конечно, лучше бы связываться чаще. Мне сообщили, поняв, в каком я положении, что радисты на «Хервеге» будут дежурить круглосуточно, настроившись на нашу волну.
— Больше одного раза в сутки вам не удастся вести передачу на свой «Хервег».
— Согласен. Тем более что радист, кажется, что-то подозревает или питает ко мне националистическую вражду. Он чуть не застал меня за работой на ключе.
— Чуть — не считается. Плохо, барон, что вы не смогли внушить ему более нежных чувств.
Барон нахмурился и сказал:
— Я не сообщил вам еще об одном важном обстоятельстве, лейтенант.
— Час от часу не легче. Что еще?
— Когда я работал на ключе, в каюте находился юнга. Конечно, я постарался ему внушить, что просто учусь, практикуюсь. Все-таки он мог что-то заподозрить и передать радисту, с ним у него приятельские отношения.
Новиков сел на койке:
— Барон!
— Да!
— Позвольте вам заметить, что вы напрасно радовались. Судьба опять повернулась к вам задом. Мальчишка не так прост, как вам кажется. И этот проклятый радист еще не мало причинит нам неприятностей. Вот кого бы я списал за борт с десятком — двумя в придачу.
— Хорошая мысль, только ее пока трудно осуществить.
— Все трудно. Надо подумать.
— Что, если включить в дело ваших сообщников из нижних чипов и этого гардемарина?
— Говорю, надо подумать. Что же касается Бобрина, то он вчера ходил вымаливать прощение и получил его, негодяй и трус. Испугался, что лишится милости нашего социалиста-командира.
— Вы ему ничего не сообщали о рейдере?
— Ну что вы!
— Очень хорошо. Только напрасно вы так отзываетесь о Бобрине. Он сейчас будет нести вахту и знать все изменения курса, скорость. Как нельзя лучше иметь на ходовой вахте своего человека. Мне часто заходить в штурманскую каюту нельзя. Я только хотел вас просить повлиять на вашего Друга Бобрина, в то время как он опередил нас.
