– Могу только предположить, что его смыло за борт, – произнес Патч и замолчал, ожидая следующего вопроса Холленда.
– Вы провели расследование?
– Да. Каждый член экипажа сообщил мне, мистеру Раису и мистеру Хиггинсу все, что видел или слышал. Насколько мы смогли определить, последним, кто видел мистера Деллимара живым, был стюард. Он видел, как мистер Деллимар вышел из каюты и по верхней палубе прошел в кормовую часть. Это было примерно в 4.30.
– И после его никто не видел? Поколебавшись, Патч ответил:
– Насколько нам удалось выяснить – нет.
– Он прошел по шлюпочной палубе? — Да.
– Выходить на эту палубу было опасно?
– Не знаю, я в это время боролся с огнем в радиорубке.
– Но все–таки, по вашему мнению, ходить по этой палубе в шторм опасно?
– Нет, не думаю: Трудно, сказать. В шторм брызги и волны достигают практически всех палуб.
– И на корме?
– Да:
– Мистер Деллимар отправился в кормовую часть судна?
– По словам Кинга – да. Холленд помолчал и спросил:
– Как вы думаете, куда отправился мистер Деллимар?
– Не знаю.
– В свете того, что вы рассказали раньше, можно предположить, что он отправился проверить, как закрыты люки задних трюмов?
– Возможно. Но в этом не было необходимости. Я сам их проверял.
– Так. Но если он пошел проверять эти люки, он должен был спуститься на заднюю часть колодезной палубы?
– Не обязательно. Он мог увидеть состояние люков и с заднего конца верхней палубы.
– А если бы он все–таки спустился, это было бы опасно?
– Да. Думаю, да. Обе колодезные палубы заливались водой.
– Понятно. Значит, больше его никто не видел?
В зале стояла мертвая тишина. Все представили себе, как старое судно Отяжелевшим от воды носом врезалось в штормовую волну, и человек, кувыркаясь в пенных брызгах морской пучины, оказался в бушующем море. В зале суда никто, конечно, не видел ничего подобного своими глазами, но всех захватила эта загадка, эта тайна. За моей спиной кто–то тихо плакал.
А Патч продолжал свой рассказ нервными, отрывистыми фразами, как бы снова переживая трагедию.
Ветер стих, море постепенно успокаивалось, и в 12.48, согласно записи в вахтенном журнале, он дал команду «малый ход» и лег на–прежний курс. После этого приказал подготовить ручные насосы и, как только нос судна перестало заливать волнами, дал задание Раису с группой матросов проверить чехлы на передних люках. Он предполагал взять курс на Брест, но, так как погода улучшилась и насосы работали исправно, изменил решение и лег на прежний курс. 18 марта ранним утром «Мэри Дир» прошла остров Уэссан. К этому времени судно шло на полной скорости. Море было спокойным, если не считать легкого ветерка, поднимавшего небольшую рябь. Однако, не очень рассчитывая на надежность передних трюмов, Патч придерживался французского берега. В 13.34 на траверзе появился остров Иль–де–Бати, в 16.12 прошли Три–агозский маяк, в 17.21 – архипелаг Сет–Иль. Все это было зафиксировано в вахтенном журнале.
В 19.46 сквозь легкий туман в четырех румбах по правому борту показался затмевающийся огонь маяка в Лез–О.
Патч изменил курс на норд 33 ост. Это позволило бы ему обойти рифы Барнуик и Рош–Дувр, оставив Ануа, маяк на юго–западном берегу Гернси, примерно в четырех милях по правому борту. Изменив курс, он известил об этом весь командный состав, уточнив, что принял решение пришвартоваться в Саутгемптоне для осмотра и ремонта.
Примерно в 21.20, когда стюард убирал после ужина, который Патч, как обычно, съел в своей каюте, послышались крики, а затем к нему ворвался Райе и сообщил, что горит задний трюм и команда в панике.
– Что именно вызвало панику? – осведомился Холленд.
– Команда считала, что над судном – проклятие, – ответил Патч. – В последние два дня я часто слышал это слово.
– И что вы по этому поводу думаете? Вы тоже считаете, что над судном тяготело проклятие?
Патч посмотрел на председателя и судей:
– Нет. По–моему, кто–то нарочно пытался устроить кораблекрушение!
В зале суда все заинтересованно зашумели. Однако Патч не выдвинул никакого прямого обвинения, а только сказал:
– Уж больно много совпадений: повреждение передних трюмов, потом пожар в радиорубке…
– Вы убеждены, что в первом трюме произошел взрыв? – уточнил Холленд.
Патч замялся:
– Да,, да, думаю, что так.
– А радиорубка?
– Если трюм взорвали, радиорубку обязательно должны были повредить – ведь это было мое единственное средство связи с внешним миром.
– Понятно. – Помолчав, Холленд задумчиво произнес: – Так вы считаете, что некто, находившийся на борту, пытался потопить судно?
– Да.
– Когда вы услышали о пожаре в третьем трюме, вы подумали, что это очередная попытка покончить с судном?
– Да, подумал.
– Вы и сейчас считаете так же? Патч кивнул:
– Да.
– Вы понимаете, что это очень серьезное обвинение?
– Да, понимаю.
Какое–то время Холленд молчал, а вместе с ним молчал и весь зал. Наконец он сурово произнес:
– На борту «Мэри Дир» находился тридцать один человек. Если пожар, подвергавший опасности жизни всех, не был случайным, это равносильно убийству.
– Да.
– И вы продолжаете утверждать, что кто–то умышленно устроил пожар?
– Да, утверждаю.
Следующий вопрос был неизбежен.
– Кого вы подозреваете?
Патч заколебался. Рассказывать о том, что Деллимар предлагал ему деньги за крушение, не имело смысла. Деллимар мертв. И он не мог поджечь рубку. Патч мог ответить только то, что у него не было времени на расследование, все его время было занято спасением судна:
г–Но потом–то вы могли подумать об этом?
– Да, я подумал. – Патч смотрел в лицо председателя. – Но решать предстоит суду.
Боуэн–Лодж в знак согласия кивнул, а Холленд вернул Патча к событиям, последовавшим за пожаром.
Они с Райсом организовали тушение пожара в трюме. Нет, Хиггинса там не было, он стоял на вахте. Но там были и второй механик, и радист, и боцман. Они вытащили брандспойты и стали поливать пламя через инспекционный люк, в то время–как остальные матросы расчехлили люк третьего трюма и частично четвертого на случай, если возникнет необходимость охлаждать переборку между трюмами. А сам Патч спустился в четвертый трюм.
– Зачем вы это сделали?
– Я хотел увидеть, насколько нагрелся металл переборки. Я боялся распространения пожара по всей кормовой части. К тому же этот трюм был заполнен лишь наполовину. Я надеялся, что по степени нагрева переборки мне удастся оценить серьезность пожара.
