Между тем сэр Реджинальд внимательно продолжал обдумывать все происшедшее в последнее время.
— Итак, господа, — сказал он, — вопреки нашему мнению, будто у сэра Вичерли не было наследника, — он явился. Сэр Вичерли Вичекомб, позвольте мне от чистого сердца поздравить вас с наследием баронетского достоинства и владений вашей фамилии; будучи сам членом ее, я имею право всех наших родственников поздравить с достойным представителем!
Выслушав это, Вичерли поблагодарил своего родственника приличествующим образом и принял поздравления большой части других присутствующих.
— Господин Форлонг, смерть нашего доброго баронета освобождает вас от прежде занимаемой вами должности, и потому, если у вас ость какие-нибудь ключи или бумаги, принадлежащие умершему, я советовал бы вам передать их сэру Вичерли Вичекомбу, которого я, по всем доказательствам, признаю законным наследником всего здешнего имущества.
Будучи всегда осторожным, благоразумным и честным человеком, Форлонг отвел сэра Реджинальда в сторону и долго расспрашивал его о силе объявленных Вичерли прав; наконец, вполне убежденный, он изъявил готовность на все требования.
— Я хранил у себя ключи от бумаг покойного сэра Вичерли, — сказал он. — Вот они, сэр Вичерли. Все, что согласно законам, я охотно готов сделать, лишь бы поддержать права ваши; но при всем том, я могу передать вам только то, чем я заведовал здесь; но прежде чем поверенный по делам может исполнять приказания своего господина, господин должен иметь права распоряжаться. На это существует особый порядок.
— Так говорят наши законы, — прибавил сэр Реджинальд, — и я советовал бы сэру Вичерли, как владельцу, взять себе ключи и от наружных ворот.
Вичерли тотчас же согласился с этим предложением и, сопровождаемый всеми присутствующими, вышел из зала. Потом, войдя один в прихожую, он замкнул большую дверь и положил ключ к себе в карман. В то же время Форлонг шепнул сэру Реджинальду что-то на ухо.
— Теперь, сэр Вичерли, — сказал, улыбаясь, сэр Реджинальд, — вы вступили в полное владение всем наследством вашего покойного дяди.
Бедный Том не смел и подумать о том, чтобы объявить свои права на законное происхождение, — ему было известно, что сэр Реджинальд обладал доказательствами противного; поэтому он счел за лучшее, по крайней мере в настоящую минуту, удержать в тайне составленное им самим свидетельство о законном браке родителей. Раскланявшись со всеми с какой-то злобной улыбкой, он удалился в свою комнату с видом человека, перенесшего жестокую обиду.
Я не боюсь ни моря, ни ветров.
Но не удивляйтесь, сэр Чайльд, что грусть затемняет мой разум!
Лорд Байрон. «Чайльд Гарольд»
— Оно так и есть, сэр Жерви, — говорил Галлейго, входя за вице-адмиралом и Блюуатером в комнату первого, — ведь так и вышло, как я думал; лишь только мы повернулись спиной к этому ласковому графу Вервильену, он в ту же минуту выполз из своей норы! Когда мы отдали приказание идти к Англии, я тогда же предвидел все эти последствия.
— Что вам угодно, милостивый государь? — спросил сэр Джервез. — Какой черт навел вас на мой след?
— Ведь большие суда, ваша милость, — отвечал улыбаясь Галлейго, — имеют всегда при себе маленькие. Видите ли вы в чем дело, сэр Жерви и адмирал Блю: к нам явился с рапортом флаг-офицер. Все новости состоят в том, что граф Вервильен вышел, как я имел честь сейчас вам докладывать, в открытое море.
— Неужели господин Бонтинг в самом деле привез нам такое известие! Послушай, Галлейго, ступай и попроси господина Бонтинга сюда.
— Очень хорошо, сэр!
— Если Вервильен, Дик, в самом деле вышел в открытое море, новость эта заслуживает нашего внимания! — сказал сэр Джервез, потирая от радости руки. — Пусть повесят меня, но я не стану ожидать приказаний из Лондона и при первом ветре и отливе двинусь в путь… При какой странной сцене присутствовали мы с тобой сегодня в этом доме! Наш молодой лейтенант — благородный малый; я от души желал бы, чтобы он доказал права свои. Но вот и Бонтинг.
В эту минуту в комнату действительно вошел лейтенант «Плантагенета» в сопровождении Галлейго.
— А, господин Бонтинг! Что нового? — спросил сэр Джервез. — Что вас привело на берег? Галлейго рассказывал нам что-то о прибытии нашего куттера с известием, что французы вышли в море; но ведь все новости моего Галлейго вечно пахнут камбузом.
— Не всегда, сэр Джервез, — отвечал лейтенант, взглянув на содержателя, который часто снабжал его лакомым блюдом из кухни адмирала. — По крайней мере на этот раз он прав. Сегодня появился на горизонте наш «Деятельный», он должен был вести с нами переговоры. Мы поняли его так: господин Вервильен пустился в море со всей своей свитой. Капитан Гринли прислал меня на берег с этим известием. Он поручил мне также доложить вам, что через полчаса будет отлив и что тогда, при всей слабости ветра, легко можно будет миновать утесы, лежащие к западу.
— Да, это похоже на Гринли! Он даже не хочет постоять на месте и лишних полчаса! Не сказал ли также куттер, куда граф держит путь?
— К западу, сэр, — с раздернутыми булинями и под малой парусностью.
— Так ступайте же, господин Бонтинг, и скажите капитану Гринли, чтоб он как можно скорее запасся свежей водой и чтоб никого больше не отпускал на берег. Во время отлива суда могут удержаться на одном якоре. Не так ли, Блюуатер?
— Мне кажется, что сигнал прямо сняться с якоря был бы короче. Если ты решился идти в море, к чему откладывать!
— Я желаю, господин Бонтинг, чтобы немедленно был подан сигнал к отплытию; лишь только начнут работу на шпилях, пришлите за мной шлюпку. Итак, прощайте, мой милый! Будьте деятельны!
— Когда вы будете проходить мимо «Цезаря», господин Бонтинг, сделайте одолжение, прикажите и моей шлюпке прибыть сюда, — сказал Блюуатер, приподнимаясь немного, чтобы взглянуть на уходящего лейтенанта.
— Как думаешь, Дик, не лучше ли я сделаю, если выйду в море, не дождавшись депеш из Лондона?
— Трудно сказать. Наши лорды Адмиралтейства могут всех нас послать в Шотландию навстречу Карлу Стюарту. Вероятно, они сделают тебя герцогом, а меня баронетом, чтоб тем самым заручиться нашей верностью.
— Подлецы! Не говори мне, пожалуйста, более об этом, особенно теперь. Если Вервильен действительно идет к западу, я не думаю, чтоб его внимание было устремлено на Эдинбург и наши северные пути.
— Жалко, постыдно, что англичане не могут решить сами своего спора без помощи французов или немцев!
— Что же делать, Дик! Свет надо принимать таким, каков он есть, и мы должны с тобой действовать, как прилично двум честным морякам, вовсе не рассуждая о политике. Я уверен, Блюуатер, что ты при всей своей приверженности к Стюартам, готов помочь мне победить monsieur de Vervillin?
