Стоя в покачивающейся шлюпке, губернатор ждал, когда ему скинут трап. Он никак не мог прогнать мысль, совершенно несвоевременную. Сейчас, когда надо было не забыть доделать тысячу важных вещей, он думал о том, что никогда не простит себе, если бросит где-то здесь этого чертова парня. Это при том, что, даже столкнись он с мальчишкой нос к носу на улице, он, скорее всего, ничего не сможет сделать: тот просто отвернется и уйдет. Чувство бессилия было невыносимым. Если завтра все обойдется… Или если бы они провозились еще хоть пару недель… Он бы что-нибудь придумал… надо надеяться. Но что делать, если не повезет? Остаться? Но из-за решетки он сможет сделать не больше, чем из-за океана. Он – не какой-нибудь мелкий мошенник; его-то разыскали бы даже и в Минте… из-под земли бы достали. А если все-таки рискнуть? Отвлекающий маневр, демонстративная видимость побега – с шумом и громом… Ну-ка, ну-ка… Глаза губернатора вспыхнули вдохновением. Он чувствовал, что готов сделать величайшую глупость в своей жизни. Но ведь любую глупость можно попытаться сделать с умом. Итак, допустим…
Трап, размотавшись, стукнул о борт. Губернатор быстро вскарабкался наверх, и, перешагнув планшир, огляделся.
Блад смотрел на Диего долго и молча. Диего упрямо вздернул подбородок, но его губы побелели, а глаза стали совсем черными. Наконец Блад заговорил, и его голос прозвучал неожиданно мягко.
– Я надеюсь, что ты не удерешь отсюда, не поговорив со мной, – сказал он. И, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел прочь – а следом поплелся неизвестно откуда возникший Джереми.
– Ты мог бы предупредить меня, – сказал Блад, не оборачиваясь.
– Но ты же сам запретил искать тебя в городе, – виновато возразил Джереми.
– Ты мог написать записку. Ты знал, где я живу.
Джереми помолчал.
– Бесс попросила меня не делать этого, – сказал он наконец.
– Она! И ты – вы оба! Вы устроили себе развлечение из…
– Да нет же! Она… Мы…
– Я знал, что дети бывают жестоки к родителям, – сказал Блад, глядя под ноги. – Но я никогда не думал, что моя собственная дочь…
– Она считала, что ты слишком равнодушен к мальчишке, – сумрачно пояснил Джереми.
– А я должен был отчитываться ей в своих чувствах? – желчно спросил Блад.
– Декламировать античные монологи? Сколько он здесь? Неделю? О чем ты думал?!
– Неделю. Питер, честное слово, я…
– Иди ты к черту!!! Не будь мы старыми друзьями, я… Ладно, – сказал Блад, стиснув зубы. – Займемся делом. Есть новости. Возможно, нам придется сняться с якоря уже завтра. Значит, сегодня ночью все – трезвые или пьяные – должны быть на борту, и больше никто в город не пойдет. Пусть боцман немедленно оповестит людей. Будьте готовы и ждите. Я бы уже сейчас никого не отпускал, да команда взбунтуется, если оставить ее без берега в последний вечер. Далее. Продовольствие…
– Все готово, – торопливо сказал Джереми.
– Я хочу посмотреть, как закреплен груз, – буркнул Блад. – Показывай.
«Питер прав, – думал Джереми, спускаясь в трюм. – В каждой женщине сидит дьявол, и только он один знает, почему я согласился подыграть девчонке. Я бы ее удавил своими руками, только вот беда: во-первых, я люблю эту маленькую поганку, как родную дочь, а во-вторых, Питер никогда бы мне этого не позволил…» В течение следующего часа дотошный капитан, по выражению Тома, «всех озадачил». Джереми, молча сносивший все придирки и не возразивший даже тогда, когда его обвинили в тайном желании утопить бриг еще по пути на Канары, погнал людей перераспределять груз в одном из отсеков. На баке боцман, оскорбленный «до самых селезенок» замечанием Блада о состоянии палубы, в свою очередь, на все корки распекал матросов, прибирающих корабль – во второй раз за утро. Огл, покачивая головой и что-то ворча под нос, заставил своих парней заново крепить растяжки пушек. Кок выплеснул за борт свежесваренную похлебку – «если ты еще в порту будешь кормить ребят подобной дрянью, я скормлю им паштет из тебя самого». В результате всей этой деятельности Блад слегка остыл и даже повеселел.
– Ну что, Джереми, «завтра снова мы выйдем в огромное море», а? Представляешь: зимний Бискай! Давненько нас как следует не швыряло! Было бы забавно потонуть там после всего.
Джерри суеверно сплюнул через плечо и перекрестился. Он не одобрял подобных разговоров перед отплытием.
– Ты бы лучше попросил высоких лордов повозиться с тобой до весны, – ответил он наконец. – Ну попроси их, Питер, чего тебе стоит?
– Обязательно. А теперь давай мне сюда этого твоего юнгу.
* * *
Группа канониров во главе со старым Оглом, пользуясь своим несколько привилегированным положением, вольготно расположилась на шканцах. Весть о том, что Диего – беглый сын капитана, облетела уже всю команду. Сейчас вовсю заключались пари – чем кончится беседа папеньки с блудным сынком. Дик Френсис принимал ставки. Ставили два к одному – за то, что капитан юнгу выдерет. Считавших, что в капитанской каюте происходит трогательное примирение, было мало. Все поглядывали на Огла, однако тот от участия в пари уклонился, сообщив, что знает капитана слишком давно и уже потерял надежду научиться предсказывать его поступки. Как ни странно, это только подогрело азарт.
Первым из каюты вылетел Диего – бледный и кусающий губы.
– Вздул? – сочувственно, но и с некоторой надеждой спросил Том.
– Хуже. Скормил речным акулам, – отвечал Диего.
– Я же говорил – зверь капитан, – удовлетворенно заметил Том. – Эй, а как это? Такого в нашем пари не значится!
– Проиграл, Томми, – ласково сказал Огл, пуская колечки. – Тихо, салаги, капитан идет, – и на всякий случай трубка Огла скрылась за спиной.
Лицо капитана было мрачнее тучи, однако опытный Огл сразу понял, что Питер чем-то доволен.
– Боцман! – окликнул тот. – Как здесь уже, видимо, знают, вон то – это мой сын.
«Вон то» стояло, сжимая и разжимая кулаки.
– Поскольку нам нужен юнга, а не папенькин сынок, он будет исполнять обязанности юнги, – продолжал Блад. – Если тебе покажется, что с него следует содрать три шкуры, можешь смело спускать четыре. Однако есть он будет в офицерской кают-компании.
– Я могу есть с командой, – упрямо сказал Диего.
– На берегу ты можешь выбирать себе общество по своему усмотрению, – тихо, но выразительно сказал Блад. – Здесь же ты будешь удовлетворяться обществом моим и моих помощников. Ясно?
– Да… сэр.
– И чтоб впредь мне не приходилось повторять что-либо дважды.
– Да, сэр.
– Боцман! Еще: что за бардак у тебя на шканцах? Гони оттуда этих оглоедов!
Блад отошел.
– Да-а… – протянул Том, вставая. – С моим папашей было проще: получил свою порку – и гуляй себе, вольный, как птица…
