Кто-то радостно крикнул:
— Я нашел это в кармане у него, господин лейтенант!
Что это нашли у него в кармане? Нет, немцы говорят не о нем. Через Гальченко бесцеремонно перешагнули, как через бревно, причем задели ботинком за ухо.
И вот какой отрывистый разговор услышал он над собой, лежа по-прежнему ничком, совершенно неподвижно.
— Покажите! Обрывок карты?
— Да, господин лейтенант. Чудом уцелевший.
— Но где левая ее половина?
— Сгорела, надо полагать.
— Досадно. На этом обрывке только город. Как название его — вот, в верхнем углу? Переведите! Порт назначения? Никогда не слышал о таком порте. А вы слышали? Вы же бывший гидрограф, бывший офицер русского флота.
— Название, вероятнее всего, условное. Иначе указаны были бы координаты.
— Это я понимаю и без вас. Но что скрывается под загадочным условным названием, вот что хотел бы знать! Город невелик, но, судя по сохранившимся у левого края обрывка обозначениям портовых сооружений, сам порт очень большой. Да, чрезвычайно большой. Первоклассный океанский порт! Ну что же вы молчите? Игарка? Тикси?
— Право, я затрудняюсь, господин лейтенант…
— Подайте мой планшет! Сверимся с картой Арктики. Тикси? Отпадает. Видите, он или оно — так правильно нужно сказать? — в устье Лены, на западном берегу залива Борхай. Сломаешь язык на ваших дикарских названиях! Западном! А тут, на полуобгоревшем обрывке, город явно в северной части залива. Присмотритесь получше! Внизу стрелки: N, S, W, E, и конфигурация берега совсем не та. Игарка? Тоже нет. Отстоит от устья Енисея чуть ли не на семьсот километров. А этот загадочный Порт назначения отнюдь не на реке. Вот же открытое море! Он на берегу моря, в этом нет сомнений!
— Осмелюсь высказать догадку, господин лейтенант. Только что пришла мне в голову.
— Ну?
— Это не Игарка и не Тикси. Это новый порт, построенный большевиками совсем недавно, буквально за год, за два до войны. Я бы назвал его двойником Комсомольска-на-Амуре.
— Почему?
— Об этом говорят названия улиц. Обратите внимание: улица Веселая, улица Счастливых Старожилов, площадь Дружеского Рукопожатия! Я рассматривал недавно карты Игарки и Тикси. Улиц и площадей под такими названиями там нет.
— Стало быть, совершенно новый, с иголочки, порт в Арктике, о котором мы до сих пор не знаем? Чем же занималась наша авиаразведка? Во всяком случае, для штаба это очень ценная находка.
В разговор врывается третий голос:
— Разрешите доложить, господин лейтенант? Русский, у которого найдена карта, не умер. Он только ранен. Доктору, кажется, удастся привести его в чувство.
— Отлично. Отнесите его поживее в подлодку! Пусть им займется Менгден, на то он и офицер абвера. У них найдется о чем поговорить в связи с этой картой… Что случилось, доктор? Вы хотите что-то сказать?
— Русский матрос, к сожалению, нетранспортабелен. Он умирает. Мы не дотащим его живым до подлодки.
— О, черт! Где он? Дайте-ка ему, доктор, хлебнуть из моей фляжки. Так! Мне нужно задать ему всего один вопрос. Каким временем я располагаю? Сколько минут еще он продержится?
— Минуты три-четыре, от силы пять.
— Достаточно. Коньяку не жалейте, доктор! Коньяк его подбодрит. Отто, поднимите голову русскому! Выше, выше, болван, иначе он захлебнется!.. Еще глоток! Да он у нас совсем молодцом! Он открывает глаза! Приступим. Переводите! Слушай, матрос, где этот порт? Где он? Координаты его? Координаты Порта назначения, ты меня понимаешь?
— По-моему, он вас не понимает, господин лейтенант. Взгляд у него совершенно бессмысленный.
— Дайте ему еще коньяку! Матрос, мы будем тебя лечить и вылечим! Переведите это! Мы тебя спасем, мы подарим тебе жизнь, а жизнь — хорошая вещь, не правда ли? Но ты должен сказать, где находится этот порт. Далеко отсюда или близко? В Баренцевом море? В Карском море? В море Лаптевых? Еще дальше на восток? Вот карта этого порта! Я поднес ее почти вплотную к твоим глазам. Ты не можешь ее не видеть. Что же ты молчишь? Доктор, почему он молчит?
И вдруг в напряженной тишине раздался сиплый, сорванный голос. Гальченко не узнал его.
Голос негромко, но очень внятно произнес длинную фразу. Это было оскорбительнейшее из флотских ругательств, густо посыпанное перцем, фантастически замысловатое и в то же время точное, — в общем, нечто неописуемое по силе экспрессии и безупречной выразительности. Известное письмо запорожцев султану по сравнению с ним показалось бы вам невнятным детским лепетом. Умирающий русский матрос вложил столько презрения и ненависти в свой ответ командиру десанта, что тот, если бы понял, застрелил бы его на месте.
Но, по счастью для себя, командир десанта не знал русского языка.
— Ну что он сказал? Переведите!
Смущенное бормотание переводчика:
— Это совершенно непереводимо, господин лейтенант. На русском флоте всегда замысловато ругались с привлечением самых неожиданных сравнений. Короче говоря, он обругал вас, господин лейтенант.
— Ничего не сказав о порте?
— Нет, он ухитрился вплести это в свое оскорбление. Я попытаюсь адаптировать текст, конечно, очень сильно адаптировать. В общем, он сказал так: «Тебе, — то есть вам, господин лейтенант, — туда никогда и ни за что не дойти!» Или не добраться, наверное, так будет точнее.
Всеобщее недоумение. Длинная фраза. И — короткий сухой стук. Это, вероятно, Отто выпустил из рук голову русского, которую все время поддерживал на весу.
— Матрос умер, господин лейтенант! — доложил он.
Тут Гальченко позабыл о том, что должен притворяться мертвым, и чуть повел глазами в сторону, чтобы увидеть, кто же это из связистов отвечал гитлеровцу.
— Мальчишка пришел в себя, господин лейтенант! — сразу же бойко отрапортовал тот же Отто.
Гальченко рывком подняли с земли.
— Вытрите ему тряпкой лицо! — брезгливо сказал лейтенант.
Кто-то торопливо стер с лица Гальченко кровь, заливавшую ему глаза. Но первые несколько минут еще все плыло перед ним и было бледно-алым. Фигуры в черных комбинезонах покачивались и перемещались взад и вперед, как черти в аду.
— Как этот пациент, доктор? Дотащат ли его живым до подлодки?
Беглый осмотр. Прикосновение к голове холодных пальцев очень неприятно, но безболезненно.
— О да! Вполне годится для беседы с Менгденом!
Кто-то, стоявший рядом с лейтенантом, добавил:
— Путь до Норвегии неблизкий. Господин Менгден успеет заставить его разговориться. Но, может быть, господин лейтенант разрешит мне расспросить мальчишку о здешнем медном руднике?
Лейтенант не успел ответить. К нему подбежал один из десантников и вполголоса доложил о чем-то. Лейтенант вскинул глаза к небу, потом быстро посмотрел на часы.
