Глава IX
Вместе
Карла Кипа посадили в карету капитана и отправили в госпиталь, а Вильям в первом сердечном порыве бросился к ногам отца и рыдая воскликнул:
— Помилуй его, отец… помилуй его!
Мать присоединилась к мальчику, и вдвоем они умоляли капитана, как будто он мог что-нибудь сделать, как будто он был вправе освободить Карла Кипа.
Да и можно ли было забыть, за какое преступление братья были приговорены к вечной каторге в Порт-Артуре?
Один из них, рискуя жизнью, спас мальчика, но разве при этом он перестал быть убийцей Гарри Джибсона?
Как бы ни был прекрасен этот самоотверженный поступок, разве мог он искупить столь страшную вину?
— Друг мой, — обратилась жена к мистеру Скиртлу, когда он вернулся из госпиталя, — что мы можем сделать для этого несчастного?..
— Ничего, — ответил капитан, — кроме разве рекомендации хорошего отношения к нему со стороны администрации, да и некоторое послабление в режиме, например, освобождения от особо тяжелых работ.
— Стало быть, необходимо сегодня же сообщить его превосходительству о том, что произошло.
— Он узнает об этом сегодня же вечером, но речь может идти лишь о смягчении режима, а отнюдь не об уменьшении срока, ведь им и так дарована жизнь…
— И я не устаю благодарить за это Господа, иначе… страшно подумать, что могло произойти с нашим сыном!
— Друг мой, ответил капитан, — не сомневайся, я сделаю все возможное, чтобы отблагодарить Карла Кипа. К тому же с самого первого дня поведение обоих братьев было совершенно безупречным, они ни разу не подвергались никаким наказаниям. Может быть, мне удастся добиться разрешения администрации на то, чтобы не посылать их на тяжелые работы, а использовать в тюремных канцеляриях. Это будет для них большим облегчением. Но тебе ведь известно, за какое страшное преступление их осудили, и на основании каких вещественных доказательств…
— О, мой друг, — воскликнула миссис Скиртл, — но как может человек, способный, рискуя собой, спасти ребенка, быть убийцей?
— Увы, на этот счет нет никаких сомнений, ибо братьям Кип не удалось доказать свою невиновность.
— Однако тебе известно мнение мистера Хаукинса по этому поводу…
— Да, но этот прекрасный человек основывается на своих воспоминаниях, и даже он ничего не смог для них сделать.
— Во всяком случае, друг мой, продолжала миссис Скиртл, — я прошу тебя о милости, которая зависит только от тебя и в которой ты мне не откажешь.
— Эта милость возможна, я уже приказал, чтобы братья больше не были разлучены.
— Да, надеюсь, ты меня понял! Я прошу, чтобы с сегодняшнего дня Питер Кип мог быть рядом с братом и заботиться о нем.
— Обещаю.
— Я бы хотела навестить несчастного и удостовериться, что он ни в чем не нуждается.
Прошло три недели. Рана Карла зарубцевалась, и братья были переведены на внутренние работы в помещении тюрьмы. В один из дней группу заключенных, по обыкновению, вывели на прогулку в тюремный двор. Среди них находились Карл и Питер Кип. Они шагали друг за другом и могли разговаривать. В своих беседах они вновь и вновь возвращались к тому, как могла произойти с ними эта страшная беда.
Всякий раз, когда старший отчаивался, не надеясь на то, что правда когда-нибудь станет известна, младший повторял: «Терять надежду — значит терять Господа! Раз нам была дарована жизнь, значит, Провидение хочет, чтобы убийц в конце концов нашли».
— Да услышит тебя небо! Питер, как я завидую твоей вере! Но кто же все-таки убийцы капитана Джибсона? Очевидно, туземцы Керавары или какого-то другого острова? И как их можно найти, рассеянных по огромной территории?
— Конечно, это будет нелегко, — соглашался Питер. — Ну и пусть! — Он не терял веры.
— Почему мы думаем, — сказал он однажды, — что убийцы именно туземцы?
Карл схватил брата за руки.
— Что ты хочешь сказать? Ты подозреваешь кого-то из арендаторов, служащих фактории…
— Нет, брат! Нет!
— Тогда кого? Матросы? Там стояло много других кораблей!
— Но там был и бриг «Джеймс Кук», — ответил Питер.
— «Джеймс Кук»?!
И тогда Питер поделился с братом подозрениями, которые уже давно его преследовали. Разве мало было на борту подозрительных лиц, которых завербовали в Данидине, людей, выступивших во время мятежа на стороне Флига Балта? Разве, например, Лэн Кэннон не знал, что капитан взял с собой не только бумаги, но и две тысячи пиастров, когда пошел к Гамбургу? В тот день они как раз сошли на берег. Разве не мог он совершить и убийство и ограбление?
Карл молча слушал брата. Очень многое внезапно открылось ему. Ему никогда не приходило в голову ничего подобного.
— Но допустим, убил кто-то из матросов, но ведь капитан был убит кинжалом…
— Да, Карл, и притом нашим. Это совершенно очевидно, ведь кольцо от рукоятки было найдено в лесу Керавары!
— Но как кинжал мог попасть в руки убийц?
— Его у нас украли, Карл! И именно тогда, когда мы осматривали затонувшую «Вильгельмину».
— Украден кем?
— Кем-то из матросов, кто был с нами на корабле.
— А ты помнишь, кто именно был с нами?
— Довольно смутно. Нат Джибсон, а вот кто из матросов…
— А был ли с нами боцман?
— Нет, брат, почти наверняка… нет.
— А Лэн Кэннон?
— Да, мне кажется, я его там видел. Ну да, он или кто-то другой мог войти в нашу каюту и увидеть там кинжал, которого мы не заметили. Когда мысль об убийстве созрела в умах негодяев, они решили им воспользоваться, а потом опять положили в наш сундук.
— Но мы бы его там увидели, Питер!
— Он попал туда перед самым судом!
— Это похоже на правду, Питер, но как доказать, что кинжал был украден на корабле, а потом подброшсн к нам. Это приводит меня в отчаяние!
Тем временем, по ходатайству капитана Скиртла, администрация Соединенного Королевства разрешила использовать братьев Кип в тюремной канцелярии. И хотя после рабочего дня они должны были возвращаться в ужасающую тесноту каторжного барака, все равно это было для них большим облегчением. Их новое положение немедленно вызвало зависть их товарищей по бараку, и лишь недюжинная сила Карла в какой-то мере останавливала тех от открытой расправы. Тем более что братья уже были не одни. Среди разношерстного населения колонии выделялись двое ирландцев. Они всегда держались вместе, не смешиваясь с остальной братией, и благодаря своей исключительной физической силе умели заставить себя уважать. Они, как и братья Кип, не выглядели обычными каторжниками, и однажды, увидев, что орда человек в двадцать приготовилась напасть на братьев, немедленно встали на их сторону. Нападающие замешкались, и пока к ним подтягивались другие заключенные, подоспела стража и разогнала всех по баракам. Через день, когда братья вновь увидели ирландцев во дворе тюрьмы — те подвозили кирпич для строительства нового флигеля, — они подошли к ним, чтобы поблагодарить их за помощь. Ирландцы, люди резкие и малоразговорчивые, на этот раз были еще более холодны, чем обычно. Один из них только коротко бросил, что исполнил долг, не более, другой вовсе не взглянул на братьев. И оба на протянутые руки не ответили рукопожатием.
