Этот петербургский офицер, которому были чужды благородные стремления Невельского и всех его сподвижников, не мог понять высокого чувства товарищества, каким были спаяны все члены Амурской экспедиции. Воображая себя «великим психологом, этнографом, гидрографом, политиком и даже мореходцем», он по существу был беспринципным, бездушным карьеристом, который превыше всего ставил свои личные интересы.
Ради собственного благополучия он нарушил приказание Невельского и этим обрек большую группу людей на голодную смерть. Один лишь Буссе нес ответственность за трагедию, которая разыгралась в ту зиму в Императорской гавани.
За все время существования Амурской экспедиции ни одна зимовка не была так полно снабжена продовольствием, одеждой и всем необходимым, как зимовка Буссе.
Прежде чем покинуть Муравьевский пост, Геннадий Иванович оставил Буссе подробнейшую инструкцию, как поступить с транспортом «Иртыш», которого ожидали в заливе Анива. Согласно этим указаниям, Буссе должен был там же организовать зимовку транспорта. Если по каким-либо причинам этого нельзя будет сделать, то транспорт следует отправить в Петропавловск. И только в самом крайнем случае, при наличии серьезных повреждении у судна, направить его для зимовки в Императорскую гавань. В последнем случае Буссе должен был по приказанию Невельского: «а) тщательно, вместе с командиром транспорта, осмотреть команду и всех, кто окажется слабым, заменить здоровыми людьми с поста и б) снабдить команду чаем, сахаром, ромом, водкой... рисом, зеленью, теплой одеждой... и железной печкой; провизии отпустить по крайней мере на семь месяцев».
Отдавая это приказание, Геннадий Иванович исходил из реальных возможностей Буссе и учитывал обеспеченность Муравьевского поста. Более того, в случае необходимости Буссе мог на месте пополнить свои запасы путем торговли с местными жителями.
Невельской обеспечил также полностью и зимовку в Императорской гавани, где находился Бошняк с командой в десять человек.
Все предусмотрел начальник Амурской экспедиции, кроме одного — возмутительных действий Буссе, равносильных предательству.
Первого октября в залив Анива пришел транспорт «Иртыш». На судне был серьезно поврежден руль, в корпусе оказалась течь, а главное, часть команды уже была больна. Командир «Иртыша» доложил обо всем этом начальнику Муравьевского поста — Буссе. В связи с тем, что командир транспорта не нашел удобного места для зимовки в заливе Анива, а идти в Петропавловск
никак нельзя было из-за повреждений судна, «Иртыш» должен был отправиться в Императорскую гавань и остаться там на зимовку.
Командир транспорта попросил Буссе, согласно приказаниям Невельского, заменить больных людей здоровыми и снабдить команду всем необходимым для зимовки.
Буссе не внял этой просьбе, не выполнил инструкции начальника Амурской экспедиции, и транспорт покинул Муравьевский пост ни с чем, хотя все необходимое имелось там в изобилии.
«Мне предстояло, — докладывал в письме Невельскому командир «Иртыша», — или погибать в море, на пути в Петропавловск, или выдержать в Императорской гавани все трудности зимовки без надлежащего снабжения. Я был вынужден избрать последнее».
Кроме «Иртыша», в Императорскую гавань пришел зимовать и транспорт «Николай». Внезапно наступившие морозы и недостаток в людях вынудили командира судна принять такое решение. Правда, положение «Николая» было несколько лучшим по сравнению с «Ирты-шом», поскольку его команда имела небольшой запас продовольствия и одежды.
Таким образом, в Императорской гавани собратось более восьмидесяти человек, из которых многие были больны. А продовольственные запасы на зимовке были рассчитаны всего на одиннадцать обитателей поста.
«При таком положении вещей, — доносил Бошняк,— надобно ожидать весьма печального исхода этой зи- • мовкн».
Отчет лейтенанта сильно встревожил Невельского. Но что делать? Для того чтобы в зимнюю пору, на нартах, перебросить необходимые продукты в Императорскую гавань, необходимо обеспечить запасы корма для собак хотя бы в трех пунктах по пути. Для этого нужно время. Но время сейчас — главный враг, ибо каждый день промедления может стоить человеческих жизней.
Геннадий Иванович решил обратиться за помощью к местным жителям. Неподалеку от Петровского кочевали эвенки с оленьими стадами. Они с готовностью откпикну-лись на просьбу русского начальника. Два эвенка с восемью оленями немедленно направились в Мариинский
пост. Взяв там муку, сахар, чай, медикаменты, они повезли все это в Императорскую гавань. Там эвенки отдали в придачу Бошняку и своих оленей для убоя, а сами остались на зимовке, чтобы, охотясь на лосей и изюбров, снабжать больных люден свежим мясом.
Орлов, несмотря на усталость, просил Невельского немедленно отправить его с несколькими нартами на помощь Бошняку. Но Геннадий Иванович не мог отпустить этого благородного человека: осмотрев Орлова, доктор сказал, что при такс л состоянии здоровья ему не пройти и двухсот верст.
Отправив первую партию оленей, Невельской предложил начальнику Мариинского поста договориться с кочующими в его районе эвенками и на их оленях дополнительно доставить продукты для зимовщиков в Императорскую гавань.
В это время пришло очередное донесение от Бош-няка. Сообщая о жизни на Константииовском посту, Николай Константинович писал: «...здоровых... не
имеется... Надежда на скорую от вас помощь нас всех еще одушевляет и поддерживает, хотя я сознаю, что это сопряжено с большими препятствиями».
Положение Бошняка становилось все более тяжелым. Орлов упооно настаивал на том, чтобы его отпустили в И шераторскую гавань, и после долгих колебаний Геннадий Иванович согласился. На двух нартах, груженных продуктами и медикаментами, в жестокую, неистовую пургу Дмитрий Иванович самоотверженно ушел из Петровского на помощь товарищу.
Одновременно Невельской, с согласия местных жителей, отправил на оленях в Императорскую гавань все, что только возможно было для спасения людей. При этом ему приходилось урезать и без того скудный паек на других зимовках.
Зима 1854 года была самой страшной. К весне из восьмидесяти четырех человек, так неожиданно собравшихся в Императорской гавани, несмотря на героические меры, принятые Геннадием Ивановичем, умерло двадцать человек. Этой же весной умерла от недоедания и маленькая Катя — первая дочь Невельских21.
А Буссе?
Буссе спокойно благоденствовал. Изредка он присылал Невельскому донесения о благополучии Муравьев-
ского поста и зимующей там команды. При этом препровождались журналы исследований, которые проводил отнюдь не он, а его неутомимый помощник — лейтенант Рудановский22.
