Канюк смотрел на листок, уже не читая, и думал, что делать. «Ласточка» — богатый приз, один Господь знает, насколько богатый. Почесывая бороду, он тешил себя мыслью о возможности плюнуть на приказы Адмиралтейства и любой ценой сохранить добычу. Его прадед был известным разбойником, достаточно умным, чтобы выступить на стороне графа Мореи и других шотландских лордов против Марии, королевы Шотландии. После битвы при Карберри-Хилл они заставили Марию отречься и посадили на трон ее маленького сына Джеймса. За участие в этой кампании его предок и получил титул графа.
До него все Кокраны были овцекрадами и грабили на границе; они сколачивали состояние разбоями и убийством не только англичан, но и соотечественников из других шотландских кланов. В жилах Канюка текла их кровь, так что вопросы этики его не интересовали. Он просчитывал, каковы шансы благополучно уйти с призом.
Канюк гордился своими предками, но понимал, что богатства и титула те добились, искусно избегая виселицы и знакомства с палачом. В последнем столетии все морские государства объединились, чтобы уничтожить корсаров и пиратов — чуму, которая со времен фараонов препятствовала морской торговле.
Нет, тебе с этим не уйти, парень, подумал он, с сожалением покачал головой и поднес страницу с новостями к глазам моряков, никто из которых не умел читать.
— Как ни жаль, но война окончена. Нам придется освободить этих джентльменов.
— Капитан, значит ли это, что мы теряем свои деньги за приз? — жалобно спросил рулевой.
— Да, если не хотите, чтобы вас повесили за пиратство в Гринвиче.
Он повернулся к полковнику Шредеру и поклонился ему.
— Сэр, похоже, я должен извиниться перед вами. — Он обворожительно улыбнулся. — Я искренне заблуждался, и, надеюсь, вы меня простите. Я уже несколько месяцев не получал новостей из внешнего мира.
Полковник чопорно ответил на его поклон, а Камбре продолжал:
— С удовольствием возвращаю вам вашу саблю. Вы сражались, как настоящий воин и истинный джентльмен. — Полковник поклонился чуть более любезно. — Я отдам приказ немедленно освободить ваш экипаж. Вы, конечно, можете вернуться в Столовый залив и продолжить плавание оттуда. А куда вы направляетесь, сэр? — вежливо спросил он.
— Если бы не ваше вмешательство, мы бы отплыли в Амстердам. Я везу Совету Компании требование выкупа за вновь назначенного губернатора мыса Доброй Надежды, который вместе с его ангелом-женой был захвачен другим английским пиратом, вернее, — поправился он, — другим английским капером.
Камбре посмотрел на него.
— Не зовут ли вашего губернатора Петрус Ван де Вельде и не плыл ли он на борту «Стандвастигейд»? — спросил он. — А захватил вас англичанин сэр Фрэнсис Кортни?
Полковник Шредер удивился.
— Действительно, сэр. Но откуда вам это известно?
— В свое время я отвечу на этот вопрос, полковник, но вначале я кое-что должен узнать. Вы уверены, что «Стандвастигейд» был захвачен после того, как две державы подписали мир?
— Милорд, я был пассажиром на борту «Стандвастигейд», когда корабль захватили. Конечно, я уверен, что это был незаконный захват.
— Последний вопрос, полковник. Не будет ли способствовать значительному укреплению вашей репутации и профессионального положения то, что вы сумеете силой оружия освободить губернатора Ван де Вельде и его супругу и вернуть Вест-Индской компании ценный груз с «Стандвастигейд»?
Такое замечательное предположение лишило полковника дара речи. Фиалковые глаза и подобные солнечному сиянию волосы, которых он ни на миг не забывал с тех самых пор, как видел их в последний раз, вернулись во всех мельчайших подробностях. Обещание этих сладких алых губ для него значило даже больше всех сокровищ, пряностей и золотых слитков. Как благодарна будет ему Катинка за свое освобождение, как будет благодарен ее отец, президент правящего Совета Компании. Возможно, это самая большая удача, какая выпадала ему в жизни.
Он был так взволнован, что едва сумел заставить себя сдержанно кивнуть в ответ на вопрос Канюка.
— Тогда, сэр, я думаю, нам стоит обсудить положение к нашей взаимной выгоде, — с обаятельной улыбкой сказал Канюк.
На следующее утро «Чайка» и «Ласточка» вернулись в Столовый залив, и, как только они бросили якоря под прикрытием корабельных пушек, полковник и Камбре отправились на берег. Отряд рабов и заключенных, войдя в воду по плечи, подтащил их шлюпку к берегу, прежде чем волна смогла ее перевернуть, и они ступили на сушу, не замочив обуви. Идя бок о бок к крепости, они представляли собой поразительную, необычную пару. Шредер был в мундире, при полном параде, с шарфами и лентами; юго-восточный ветер развевал перья на его шляпе. Камбре был великолепен в своем пледе красного, рыжего, желтого и черного цветов. Население далекого поселка никогда не видело одетого так человека и высыпало на улицы поглазеть.
Внимание Камбре привлекли красивые молодые яванские рабыни, похожие на кукол: он много месяцев провел в море без женской ласки. Кожа девушек блестела, как полированная слоновая кость, и у них были темные глубокие глаза. Многие одеты по-европейски в модные платья, подаренные владельцами, маленькие аккуратные груди вырисовывались под кружевом лифов.
Камбре принимал восторженное внимание как шествующий монарх, приподнимая шляпу в лентах перед самыми молодыми и красивыми девушками; на его откровенный взгляд и яростно встопорщенные усы они отвечали смешками и краснели.
Часовые у ворот замка приветствовали Шредера, который был им хорошо знаком, и двое беспрепятственно вошли в крепость. Камбре внимательно рассматривал крепость, оценивая силу ее сопротивления. Пусть сейчас мир, но кто скажет, что будет через несколько лет? Когда-нибудь ему, возможно, придется осаждать эти стены.
Он видел, что крепостные стены построены в виде пятиконечной звезды. Образцом для них явно послужила новая крепость Амстердама, первой принявшая такое новаторское расположение оборонительных укреплений.
Каждый из пяти концов лучей увенчан был редутом, выступающие стены которого позволяли защитникам держать под огнем подножия крепостных стен; раньше это пространство попадало в мертвую зону и становилось беззащитным. Когда массивные каменные стены будут завершены, крепость станет практически неприступной для всего, кроме очень продолжительной осады. Подкоп под стены и их взрыв может занять много месяцев.
Однако работа далека от завершения. Сотни рабов и заключенных трудились во рву и на недостроенных стенах. Много пушек еще лежало во дворе; их пока не установили в редутах, выходящих на залив.
