Я пообщался с ними, определил, что обе иррационалки, поэтому составил квазитождественные пары. Серьезному и замкнутому Ивану досталась тихая и домовитая Сартак, а веселым и открытым Владимиром будет вертеть дипломатичная и напористая Уки. Кстати, девочки получили имена в честь матерей старших братьев Берке. Вместе с каждой невестой прибыло по десять верблюдов, нагруженных приданным, и по сотне слуг и рабов. Что привезли верблюды – я не стал смотреть. В династических браках главное не в деньгах. Теперь мои потомки и княжество Путивльское защищены от налетов монголо-татар до тех пор, пока будут помнить и почитать Берке. Дай Аллах ему долгих дет жизни!
Было уже начало ноября, поэтому мы быстро поехали домой. Не хотелось, чтобы зима захватила в степи. Гнали с собой небольшой табун степных лошадей и отару овец в полторы тысячи голов. Это была наша часть добычи, не считая освобожденных из рабства русичей и снятых с убитых врагов доспехов и оружия, которое я все отдал половцам. Поход оказался не самым удачным в плане добычи, но и потери были всего два человека, причем одного застрелили по ошибке булгары. К нам приехал их эмир – довольно молодой мужчина, не старше двадцати, с узким лицом, украшенным тонкими черными усиками, и в зеленой чалме совершившего хадж. Сопровождавшие его воины пригнали десяток лошадей – виру за убийство. Родственники убитого взяли виру. Вопрос был закрыт без вмешательства монголов.
По пути ко мне подъехал Никита и, начав издалека – с похвал невестам моих сыновей, сообщил затем:
– В степи осталось несколько половецких семей и одиноких воинов, которые ищут, куда бы приткнуться? Без скота они не переживут зиму. А мне и моим воинам нужны работники. У нас теперь много скота.
– Если ты возьмешь их, то будешь за них отвечать, – сказал я, думая, что разговор идет о нескольких семьях и десятке воинов.
Никита специально не сообщил, сколько их. Пока мы добрались до Вьяханя, мой отряд увеличился более, чем в два раза. Селить так много половцев в одном месте я не рискнул. Разбил их на три части. Одна, малая, поселилась в деревне Никиты, а две другие, побольше, назначив у них старшего, разместил ближе к западной границе моего княжества. Служить мне они должны были на тех же условиях, что и пришедшие с Никитой. По приезду в Путивль отправил к ним монахов, чтобы крестили. Получалось, что я внес в распространение христианства больше, чем многие местные «святые».
По этому поводу игумен Вельямин сказал:
– Когда ты убил моего предшественника, я подумал, что твоей рукой водит дьявол. Теперь понял, что бог не всегда выбирает прямые и светлые пути. Делает это, наверное, чтобы испытать нас, грешных.
Он сам крестил обеих невест. Когда они шли в церковь венчаться, торжественно, величаво шагал впереди, окропляя землю и зевак святой водой. Обе были разодеты в шелка и обвешаны золотом, а на плечи накинуты песцовые шубы. Эти шубы они привезли с собой. В моем княжестве песцовые меха бывают, но очень редко, поэтому ценятся дороже соболиных. Такие же две шубы достались и моей жене, как подарки свекрови. Жена Берке решила, видимо, что мои сыновья от разных жен. Она ведь сама старшая из трех. Остальную часть приданого составляли соболиные меха, золотые и серебряные украшения и посуда, драгоценные камни, дорогие ткани. Цена приданого впечатлила Алику, которая сперва не очень обрадовалась невесткам из юрты. Алика почему-то была уверена, что монголы – нищие кочевники, хотя я ей говорил, что они ограбили полмира.
– Не трудно захватить, трудно сохранить, – возразила жена.
Я был уверен в обратном, но не стал спорить. Убедился уже, что последнее слово все равно будет за женщиной. Даже если пригрозишь ей: «Скажешь еще слово – убью!», обязательно произнесет с вызовом что-нибудь типа: «Хорошо, если ты так хочешь, я буду молчать!».
В конце марта, после того, как сошел лед, к нам приплыло на ладье с купцами известие, что пал Переяславль и что монголы медленно, но верно движутся по левому берегу Днепра на север. Берке предупредил, что весной монголы пойдут на Русь и начнут с Переяславля и Чернигова, чтобы я выставил посты возле городов, которые хочу взять себе. Я решил, что, поскольку им грозит уничтожение, пусть лучше перейдут под мою руку. Возьму те, что находятся на левом берегу Сейма. – Зартый, Вырь, Вьяхань, Попаш, Ромен, Глебль, Беловежа и Бахмач. Это небольшие пограничные крепости с населением в несколько сот человек. Они полукругом охватывают южную часть моего княжества и в них нет князей, только посадники Михаила Всеволодовича. Если он выживет во время нападения на Чернигов, ему наверняка будет не до этих городов. Пока что до меня доходили слухи, что Великий князь Михаил Всеволодович собирает в Галиче рать для защиты Черниговского княжества. Его наместник в Чернигове разослал гонцов во все города и остроги, сзывая войска и ополчение. Позвал и всех удельных князей, кроме меня. Позже до меня дошли сведения, что самый сильный удельный князь, Новгород-Северский, отказался помогать. Наверное, отплатил за то, что ему согнали с Киевского стола. Тем более, что этот стол Ярослав Всеволодович, став Великим князем Владимирским после гибели старшего брата, отдал Михаилу Всеволодовичу. Так что мой сюзерен теперь был трижды Великим князем и при желании и смелости мог бы собрать большую рать и дать отпор монголам. Поскольку я знаю, что все три княжества будут разорены монголами, Михаил Всеволодович этого не сделает.
Узнав, что монголы начали наступление на Черниговское княжество, я с двумя сотнями дружинников отправился по городам, которые собирался взять себе. Начал с Зартыя. Этот город располагался на левом, низком берегу Сейма, на одном из немногих холмов. Укреплен рвом шириной метров восемь, валом и деревянными стенами метра четыре высотой. Башни тоже деревянные. Одна, дозорная, высотой метров десять. Детинца нет. Не положено в виду малочисленности населения. Зато есть небольшая слобода вдоль берега реки. Нас заметили издали и сразу закрыли ворота. Защищать город по большому счету некому. Неделю назад две ладьи с зартыйскими воинами проплыли мимо Путивля к Чернигову. Следом проплыла купеческая ладья, нагруженная доверху. Собирают все богатство княжества в одном месте, чтобы монголам меньше работы было.
Я подъехал к воротам, над которыми на крытой площадке стояли вооруженные люди. Всего два человека были в кольчугах. Остальные – горожане, вооруженные чем попало. Они смотрели на меня без враждебности, скорее, с любопытством. Для осады у меня слишком маленький отряд, а для дружественного визита слишком большой.
– Кто посадник? – спросил я.
