Они обошли все перечисленные помещения и добрый десяток других, Вэллери не пропустил ни одного, самого отдаленного уголка, как бы ни был труден доступ туда, если был уверен, что в отсеке на боевом посту находится хотя бы один матрос.
Наконец они оказались в машинно-котельном отделении, где с непривычки у человека сдавливает барабанные перепонки, где от жары захватывает дух. В носовом котельном Николлс настоял на том, чтобы Вэллери передохнул. От боли и усталости лицо командира сделалось серым. Хартли с кем-то разговаривал в углу. Какая-то фигура, заметил краешком глаза Николлс, вышла из котельного.
Потом он увидел коренастого смуглого кочегара со ссадинами на щеках и огромным, но уже поблекшим синяком под глазом. В руках он держал складной парусиновый стул. С глухим стуком кочегар поставил стул позади командира.
— Садитесь, сэр, — грубым голосом произнес он.
— Спасибо, спасибо, — благодарно проговорил Вэллери, усаживаясь. Потом поднял брови. — Райли? — удивился он, затем перевел взгляд на Гендри, старшину котельных машинистов. — Скрепя сердце выполняет распоряжение начальства?
— Он сам решил принести стул, сэр! — замявшись, ответил Гендри.
— Приношу свои извинения, Райли! — с искренним сожалением произнес Вэллери. — Спасибо за стул, большое спасибо.
Он изумленно поглядел Райли вслед, потом снова посмотрел на Гендри, вопросительно подняв брови.
Гендри пожал плечами.
— Хоть убейте, не могу его понять. Странная личность. Он может, глазом не моргнув, проломить человеку череп свинцовой трубой, и в то же время подберет котенка или хромого пса. Если вы принесете ему птицу с подбитым крылом, можете считать, что теперь вы для Райли свой человек. Но о ближних он невысокого мнения, сэр.
Устало откинувшись назад, Вэллери молча, медленно кивнул и закрыл глаза. Николлс склонился над командиром.
— Послушайте, сэр, — тихо, но настойчиво просил он. — Следует прекратить обход. Вы же свалитесь, сэр, честное слово, свалитесь. Обход можно будет продолжить как-нибудь в другой раз.
— Боюсь, ничего не выйдет, — терпеливо объяснил Вэллери. — Вам трудно это понять, но другого раза не будет.
Вэллери повернулся к Гендри.
— Так вы полагаете, что справитесь, старшина?
— Насчет нас не беспокойтесь, сэр, — ответил Гендри. Акцент выдавал в нем уроженца Девоншира. — Себя поберегите, а уж кочегары вас не подведут, — прибавил он с грубоватой нежностью.
С усилием поднявшись на ноги, Вэллери слегка коснулся рукава Гендри.
— А знаете, старшина, я был в этом уверен... Готовы, Хартли? — Командир вдруг умолк, заметив огромную закутанную фигуру, ждущую у основания трапа. У верзилы было темное, мрачное лицо. — Кто это? Ах да, узнал. Никогда бы не подумал, что кочегарам бывает настолько холодно, — улыбнулся он.
— Да, сэр, это Петерсен, — сказал негромко Хартли. — Он пойдет с вами.
— Что, и Петерсен? Кто же так распорядился? Кстати, это не он ли...
— Да, сэр. Он был... правой рукой Райли, когда произошло злополучное столкновение в Скапа-Флоу...
Начальник медицинской службы отдал распоряжение. Петерсен будет оказывать нам помощь.
— Нам? Мне, вы хотите сказать. — В голосе Вэллери не было ни возмущения, ни горечи. — Хартли, послушайтесь моего совета, не попадайтесь в руки докторам... Вы считаете, что этого кочегара не стоит опасаться? — прибавил он полушутя.
— Он глотку перегрызет всякому, кто косо на вас посмотрит, — заявил с уверенностью Хартли. — Он славный человек, сэр. Простой, доверчивый, но славный и честный.
Петерсен шагнул в сторону, чтобы пропустить их к трапу, но Вэллери остановился и, подняв голову, взглянул в угрюмые голубые глаза белокурого гиганта, который был на целых шесть дюймов выше его ростом.
— Здравствуйте, Петерсен. Хартли говорит, что вы идете с нами. Вам действительно этого хочется? Видите ли, это вовсе не обязательно.
— Прошу вас, сэр, сделайте одолжение, — отчетливо произнес Петерсен. На лице его застыла странная смесь отчаяния и чувства собственного достоинства.
— Мне очень жаль, что так все случилось тогда...
— Да я не о том! — успокоил его Вэллери. — Вы меня не правильно поняли.
Наверху лютый мороз. Но я был бы весьма признателен, если бы вы пошли с нами. Пойдете?
Петерсен растерянно уставился на командира, потом по лицу его, покрасневшему от удовольствия, медленно расплылась улыбка. Едва Вэллери поставил ногу на первую ступеньку, как огромная рука подхватила его куда-то ввысь.
Ощущение, рассказывал впоследствии Вэллери, было таково, словно он поднимался на лифте.
Из котельного вчетвером пошли в машинное отделение, к инженер-механику Додсону — жизнерадостному, добродушному, всезнающему Додсону, инженеру до мозга костей, всецело преданному огромным механизмам, где он был и царь и бог. Потом, поднявшись по сходному трапу, расположенному между искореженной, разбитой корабельной лавкой и помещением корабельной полиции, попали в кубрик машинистов, а оттуда — на верхнюю палубу. После адской жары котельного отделения, очутившись на морозе, они едва вынесли столь резкий перепад температур: разница составляла почти сто градусов. Жалкая «арктическая» одежда не спасала от холода, и у них тотчас перехватило дыхание.
Торпедный аппарат правого борта (по объявленной боевой готовности обслуживался только он) находился в каких-то четырех шагах. Обнаружить боевой расчет, спрятавшийся с подветренной стороны шкиперской, почти полностью разрушенной снарядами «Блу Рейнджера», оказалось делом несложным: торпедисты притопывали замерзшими ногами, стучали зубами от холода.
Вэллери взглянул в полумрак.
— Старший торпедный электрик здесь?
— Это вы, господин капитан первого ранга? — В голосе вопрошавшего прозвучало удивление и сомнение.
— Да, это я. Как дела?
— Все в порядке, сэр, — произнес нерешительно старшина. — Вот только у Смита, похоже, левая нога отморожена.
— Отправьте его вниз. Немедленно. И организуйте десятиминутные вахты: один дежурит у телефона, остальные четверо в рубке машинистов. Не медля. Вы меня поняли? — И Вэллери поспешил прочь, словно боясь услышать слова благодарности и увидеть смущенные, радостные улыбки матросов.
Пройдя минно-торпедную мастерскую, где хранились запасные торпеды и баллоны со сжатым воздухом, группа пло трапу поднялась на шлюпочную палубу.
Вэллери остановился, на мгновение положив одну руку на лебедку, другой прижимая ко рту окровавленный шарф, ставший на холоде жестким и ломким. Во тьме он с трудом различал двигавшиеся по обоим бортам крейсера громады транспортов. На фоне звездного неба были почему-то отчетливо видны лишь их мачты. Суда как бы нехотя покачивались на плавной волне. Вэллери поежился и подтянул шарф повыше. Боже, ну и холод! Он двинулся вперед, опираясь о руку Петерсена. Слой снега толщиной в три-четыре дюйма заглушал шум шагов.
