Я сообщил морякам об увиденном. Меня охватили противоречивые чувства. Что делать? Я нашел под водой человека. Утопленника. Коснулся его рукой. Это мой отец. Плакать мне? Радоваться? Я нашел отца, но он мертв. Как я могу вернуться домой, если не вытащу сегодня же тело? Удастся ли мне продвинуть тело и вытащить его из щели?
— Что мне делать? — спросил я моряков. — Он там… Я дотронулся до него рукой… Я не могу вернуться домой без него. Я скажу матери: «Вот мой отец. Я нашел его, но, увы, он мертв». — В отчаянии я ударил себя по голове. Теперь я был убежден, что мой отец погиб. Какие чувства обуревают человека, когда он узнает, что его отец мертв?!
Никто не произнес ни слова. Моряки молчали перед лицом смерти. Они, как и я, питали ложную надежду — теперь жестокая реальность ее разрушила. Один из моряков сказал: «Салех Хаззум умер… Краса и гордость наших мужчин».
Теперь мне осталось только одно: вытащить тело наверх. Та щель в стене была вратами смерти, теперь она станет вратами спасения. Через нее я протащу тело в трюм. Если смогу это сделать, поднять его наверх будет легко. Достаточно подтолкнуть тело к люку, и оно всплывет само. Если я не справлюсь, товарищи нырнут в трюм и помогут мне. Потом мы отбуксируем его на берег. Я надену свое нижнее белье, висящее на мачте. Не забуду никоим образом. Моя нагота напомнит мне о том, что ее надо прикрыть. Невозможно появиться на берегу в чем мать родила. Смерть отца обязывает меня помнить об этом. Мне нужно сохранять самообладание, показать себя мужчиной. Горе не сделает из меня тряпку. Нужно держаться стойко, ничем не выдавать своих чувств: я ведь мужчина. Отец всегда поступал именно так. Он презирал плач и причитания, это свойственно только женщинам. Мать вольна поступать как хочет. Я ей не помешаю. И без меня найдется кому плакать. Придут плакальщицы. На похороны проникнут и сыщики — убедиться, что умер именно Салех Хаззум, а не кто-нибудь другой. Это им необходимо. Они должны сообщить о случившемся в своих донесениях. Сбегутся дети, они любят похороны. Я должен подумать о погребальных носилках, о черном кофе и прочих расходах на траурную церемонию. О господи! Где взять деньги на похороны? У меня ничего нет, и в доме нет ничего, что можно было бы продать. Нам не на кого рассчитывать. Даже занять в долг не у кого. Позор! Смерть бедняка оборачивается позором. Но люди знают. Весь квартал знает, что мы бедняки… что мы голодные. Впрочем, мир не без добрых людей, нам помогут, обязательно выручит какой-нибудь моряк. Моряки, конечно, соберут немного кыршей. Не потому, что отец пожертвовал собой ради квартала, не щадил себя, защищая семьи бедняков, а потому еще, что уважение к покойному — это его похороны. Мы сообща устроим достойному человеку достойные проводы. Полицейские ищейки и всякие доносчики увидят, в каком мы положении. Кто-нибудь произнесет речь. Не знаю, воздадут ли отцу должное. Он тоже боролся с Францией.
Если бы он не умер, то был бы повешен. Французские власти преследовали его. Попади он в их руки, его бы приговорили к смертной казни. Он мечтал привести приговор в исполнение собственной рукой: ведь лучше умереть в бою, чем на виселице. Он сам выбрал для себя способ умереть, остался хозяином своей судьбы. Он был человеком во всем. И остался человеком даже в своей смерти. Остался мужчиной, как и хотел. Завтра обязательно придут мужчины. Будут говорить разные красивые слова по этому поводу. Я буду стоять перед могилой с опущенной головой и хорошенько прислушиваться ко всему, что будут говорить. Я запомню их слова. Придут те, кто сражается против Франции, придут те, кто выступает на демонстрациях, те, кто распространяет прокламации. О, эти люди умеют говорить, они выступают отлично! Эх, как будет хорошо, если они придут и скажут свое слово! Дух отца будет тогда витать над нами. Он услышит все, что будут здесь говорить. Да, такие похороны будут достойны моряка, который сражался с турками в Мерсине и с французами в Искандеруне. Они будут достойны Салеха Хаззума, моего отца.
Я весь ушел, погрузился в свои мысли и не замечал, что творилось вокруг. А вечер был красив. Солнце клонилось к закату. Небо было чистым — спасибо этой чистоте! Спасибо солнцу — оно освещало для меня пароход. Послало свои лучи вглубь вместо фонаря, высветило внутренности трюмов. Когда я выходил на поверхность, оно согревало меня. Вода внизу холодная. Как мне было там холодно! Но холод воды давал силы, будил энергию. Просыпались все органы чувств. А все это было так нужно, чтобы быть постоянно начеку! После целого дня ныряния всю эту ночь мне не придется сомкнуть глаз. Последняя бессонная ночь рядом с отцом. Завтра мы расстанемся. Больше я никогда его не увижу. Он уже не сможет помогать нам по дому. Все заботы о семье лягут на меня одного. Ах, в какое недоброе время придется мне все брать на себя!
Я сказал морякам:
— Ну что ж, приготовьтесь вытаскивать тело… Теперь я точно знаю, где оно.
— Может, я нырну с тобой? — спросил молодой моряк. — Помогу тебе там, внизу?..
— Не стоит… Пока не вытащу тело…
— А ты сможешь вытащить его один?
— Тут нужна не столько сила, сколько здоровые легкие… Если дыхания хватит, сделать это будет нетрудно.
Пожилой моряк сказал:
— Понапрасну не рискуй. Конец уже близок, тут спешить не нужно.
— Придется еще немного рискнуть… Тело за стенкой трюма, туда можно проникнуть только через щель.
— Тебе не нужна веревка? Жаль, что у нас нет с собой веревки.
— Веревка мне не нужна. Стоит только вытолкнуть тело оттуда, где оно застряло, и оно всплывет.
— Попробуй протолкнуть понемногу. Оно сдвинется с места, и все пойдет как надо.
— Я так и сделаю. Это недолго. Ждите меня.
Сказав это, я нырнул. Проплыл через двери трюма в сторону щели. Дорогу я нашел без труда. В трюме было еще довольно светло, однако дальше свет не проникал: мешала стена. Путь к телу преграждала деревянная доска. Если ее убрать, дело будет сделано… Проникнув в щель, я схватился за доску, подергал: она стояла на месте прочно. Я сильно потряс доску двумя руками и понял, что она не прибита. Дернул еще раз, но доска не подалась. Может, поднять ее наверх? Что-то стало получаться — она приподнялась, но положения не изменила. Доска длинная, сдвинуть с места нелегко. Мне уже не хватало дыхания, и я отступил. Вышел, рассказал морякам, что случилось. Проклятая доска! Здоровенная, она мешает протащить тело в щель.
Один из товарищей посоветовал:
— Тащи его наружу… Попытайся протащить тело над доской. Или под ней. Попробуй…
— Говорю вам, что доска закрыла всю щель… Нужно ее сдвинуть…
Пожилой моряк сказал:
