– Так вы голодные! Давайте-ка я приготовлю вам завтрак. Как насчет парочки толстых отбивных каждому?
– Отлично, – сказал Хорнблауэр.
– Сейчас вы пойдете наверх, – объявила миссис Мейсон, – а я пошлю вам служанку с горячей водой для бритья. Когда вы спуститесь вниз, завтрак будет готов. Мария, беги, разведи огонь.
В мансарде Хорнблауэр со странной веселостью посмотрел на Буша.
– Ваша постель за шиллинг стоит нетронутой. По моей вине вы за всю ночь не сомкнули глаз. Прошу простить меня.
– Это не первая моя бессонная ночь, – ответил Буш. Он не спал в ту ночь, когда они штурмовали Саману, часто в плохую погоду ему приходилось проводить на палубе по двадцать четыре часа кряду. А проживя месяц с сестрами в Чичестерском домике, не имея других дел кроме прополки сада и пытаясь по этой причине спать по двенадцать часов в сутки, он находил приятными разнообразные волнения сегодняшней ночи. Он сел на кровать, а Хорнблауэр заходил по комнате.
– Если будет война, вам частенько придется бодрствовать по ночам, – сказал Хорнблауэр.
Буш пожал плечами.
Стук в дверь возвестил о приходе служанки. В каждой руке она несла по кружке с горячей водой. На ней было большое, не по размеру, донельзя заношенное платье, доставшееся, видимо, от миссис Мейсон или Марии; волосы ее были всклокочены, но и она смотрела на Хорнблауэра круглыми глазами. Эти круглые глаза были слишком велики для ее тощего личика, и они следили за ходящим по комнате Хорнблауэром, ни разу не обратившись на Буша. Ясно, что Хорнблауэр был таким же героем для этого четырнадцатилетнего заморыша, как и для Марии.
– Спасибо, Сьюзи, – сказал Хорнблауэр.
Сьюзи неловко присела и выбежала из комнаты, бросив последний взгляд на Хорнблауэра.
Тот указал рукой на тазик и на горячую воду.
– Вначале вы, – сказал Буш.
Хорнблауэр, стащив сюртук и рубашку, приступил к бритью. Он скреб покрытые щетиной щеки, наклоняя голову то на одну, то на другую сторону. Говорить не хотелось. Хорнблауэр в молчании умылся, вылил воду в помойное ведро и отошел, пуская Буша побриться.
– Пользуйтесь случаем, – сказал Хорнблауэр. – Больше пинты пресной воды в неделю вы для бритья не получите.
– Ну и что? – ответил Буш.
Он побрился, тщательно поправил бритву и убрал вместе с остальными туалетными принадлежностями. Шрамы белели на его ребрах. Закончив одеваться, он взглянул на Хорнблауэра.
– Отбивные, – сказал тот. – Толстые отбивные. Идемте.
В столовой было накрыто на несколько человек, однако никто еще не спускался – очевидно, другие постояльцы миссис Мейсон завтракали позже.
– Одну минуточку, сэр, – сказала Сьюзи, просовывая голову в дверь, и тут же побежала на кухню.
Она вернулась с подносом, Хорнблауэр отодвинул стул попытался помочь ей, но она остановила его оскорбленным возгласом и исхитрилась благополучно поставить поднос на роковой стол, ничего не опрокинув.
– Я вам подам, сэр, – сказала она.
Сьюзи забегала между двумя столами, словно юнга с сезнями вдоль выбираемого каната. Кофейник, поджаренный хлеб, масло, джем, сахар, молоко, горчица, горячие тарелки и, наконец, большое блюдо, которое она водрузила перед Хорнблауэром. Сьюзи сняла крышку: там лежали отбивные, чей дивный аромат, до того скрываемый, заполнил комнату.
– Ах! – сказал Хорнблауэр, беря ложку с вилкой и собираясь раскладывать. – А ты завтракала, Сьюзи?
– Я, сэр? Нет, сэр. Нет еще, сэр.
Хорнблауэр остановился с ложкой в руке, переводя взгляд с отбивных на Сьюзи и обратно. Потом он положил ложку и запустил правую руку в карман штанов.
– Ты никак не можешь получить одну из этих отбивных? – спросил он.
– Я, сэр? Конечно нет, сэр.
– Тогда вот тебе полкроны.
– Полкроны, сэр!
Это было больше, чем дневная плата рабочего.
– За это я хочу, чтоб ты мне кое-что пообещала, Сьюзи.
– Сэр… сэр?..
Сьюзи держала руки за спиной.
– Бери деньги и пообещай мне, что при первой возможности, как только миссис Мейсон тебя отпустит, ты купишь себе что-нибудь поесть. Наполнишь свой маленький несчастный желудочек. Оладьи, гороховый пудинг, свиные ножки – все, что тебе захочется. Обещай мне.
– Но, сэр…
Полкроны и возможность наесться от души – этого попросту не может быть.
– Бери, – строго сказал Хорнблауэр.
– Да, сэр.
Сьюзи зажала монету в худеньком кулачке.
– Не забудь, что ты обещала.
– Да, сэр, спасибо, сэр.
– Теперь спрячь ее и быстренько выметайся.
– Да, сэр.
Она выбежала из комнаты, и Хорнблауэр снова принялся раскладывать отбивные.
– Теперь я смогу позавтракать с удовольствием, – смущенно сказал он.
– Не сомневаюсь, – ответил Буш, намазывая маслом хлеб и накладывая на тарелку горчицу. Привычка есть говядину с горчицей сразу выдавала в нем моряка, но он делал это, не задумываясь. Когда перед тобой стоит отличная еда, думать незачем, и он ел в молчании. Только когда Хорнблауэр заговорил, Буш понял, что тот мог расценить его молчание как осуждение.
– Полкроны, – оправдывался Хорнблауэр, – для разных людей означает разное. Вчера…
– Вы совершенно правы. – Буш из вежливости заполнил наступившую паузу и только подняв глаза обнаружил, почему Хорнблауэр замолчал.
В дверях стояла Мария. Шляпка, перчатки и шаль показывали, что она собирается выходить, вероятно, за покупками, раз школа, где она преподает, временно закрыта.
– Я… я… заглянула посмотреть, не нужно ли вам чего, – сказала она. Голос ее дрожал, то ли оттого, что она услышала последние слова Хорнблауэра, то ли по какой-то другой причине.
– Спасибо. Все просто превосходно, – пробормотал Хорнблауэр.
– Пожалуйста, не вставайте, – поспешно и даже как-то враждебно произнесла Мария, когда Хорнблауэр с Бушем начали подниматься со стульев. Глаза ее были влажны. Напряжение разрядил стук в наружную дверь. Мария побежала открывать. Они услышали мужской голос. Вернулась Мария, за ней возвышался капрал морской пехоты.
– Лейтенант Хорнблауэр? – спросил он.
– Это я.
– От адмирала, сэр.
Капрал держал в руке письмо и сложенную газету. Пришлось ждать, пока Хорнблауэру найдут карандаш, чтобы расписаться в получении. Щелкнув каблуками, капрал удалился. Хорнблауэр стоял с письмом в одной руке и с газетой в другой.
– Откройте… пожалуйста, откройте, – сказала Мария.
Хорнблауэр сломал печать и развернул письмо. Он прочел его, потом перечел, кивая, словно письмо подтверждало некую прежде сформулированную им теорию.
– Как видите, иногда полезно играть в вист, – сказал он. Он вручил Бушу письмо; улыбка его была какая-то кривая.
«Сэр (прочел Буш),
