— Замолчи! Я ненавижу тебя, Уильям Кортни!
— Ты тоже должен научиться прилично вести себя, малыш Дорри. — Уильям вдруг схватил Дориана за горло и легко поднял брыкающегося мальчика в воздух. — Должен, Дорри.
Уильям двумя пальцами давил на кадык Дориана, глядя мальчику в лицо; лицо вздулось и посинело.
Дориан беспомощно бил пятками по стволу дерева, царапал руки Уильяма, оставляя на них кровавые следы, но не издавал ни звука.
— Змеиное гнездо, — сказал Уильям. — Вот кто вы — гадюки и аспиды. Но я очищу от вас землю.
Том приподнялся и подполз туда, где стоял старший брат. Он обнял ноги Уильяма.
— Пожалуйста, Билли! Прости. Ударь меня! Оставь Дорри. Пожалуйста, не делай ему больно! Он не хотел ничего плохого.
Уильям пинком отбросил его, по-прежнему прижимая младшего к дереву. Ноги Дориана плясали в двух футах над землей.
— Уважение, Дорри! Ты должен научиться уважению. — Он ослабил хватку, позволил жертве сделать глоток воздуха и снова сжал горло. Дориан судорожно дернулся.
— Лучше меня! — взмолился Том. — Оставь Дорри. С него довольно!
Том начал подниматься, держась за дерево. Он потянул Уильяма за рукав.
— Ты плюнул мне в лицо, — мрачно изрек Уильям, — а этот гаденыш саданул по голове. Теперь ты увидишь, как он задохнется.
— Уильям! — послышался сзади другой голос, полный гнева. — Черт побери, что здесь происходит?
Тяжелый удар обрушился на вытянутую руку Уильяма. Тот выпустил ребенка, упавшего на грязную землю, и повернулся лицом к отцу.
Хэл Кортни огрел старшего сына ножнами шпаги, так, что показалось, будто тот сейчас рухнет наземь.
— Ты с ума сошел? Что ты делаешь с Дорианом? — Голос Хэла дрожал от ярости.
— Это только игра, отец. Мы играем. — Неистовство Уильяма чудесным образом испарилось, он смотрел на отца с глубоким раскаянием. — Никакого вреда я ему не причинил. Все по-доброму.
— Да ты едва не убил парня! — рявкнул Хэл, опустился на колено, поднял младшего сына с земли и нежно прижал к груди. Дориан зарылся лицом в отцовское плечо и, задыхаясь, глотал воздух. На его шее отчетливо виднелись следы пальцев, лицо было залито слезами.
Хэл Кортни взглянул на Уильяма.
— Мы не в первый раз говорим с тобой о грубом обращении с младшими. Клянусь Господом, Уильям, мы еще побеседуем об этом сегодня после ужина, в библиотеке. А теперь убирайся с глаз долой, пока я еще владею собой.
— Да, сэр, — покорно произнес Уильям и двинулся к церкви. Однако, уходя, он бросил на Тома взгляд, который обещал: все еще впереди.
— А с тобой что случилось, Том? — повернулся к сыну Хэл.
— Ничего, отец, — решительно ответил Том. — Ничего не случилось. — Он рукавом вытер расквашенный нос. Рассказывать о драке было бы нарушением его личного кодекса чести, сколь бы он ни ненавидел такого соперника, как Черный Билли.
— Тогда почему у тебя кровь из носа и лицо распухло и покраснело, как спелое яблоко? — Голос Хэла звучал грубовато, но нежно — он испытывал парня.
— Я упал, — заявил Том.
— Знаю, иногда ты бываешь неуклюжим, Том, но, может, кто-то толкнул тебя?
— Если и так, то это наше с ним дело, сэр. — Том выпрямился во весь рост, не обращая внимания на боль и ушибы.
Хэл положил руку ему на плечо. Другой рукой он прижимал к груди Дориана.
— Пойдемте, мальчики, пора домой. — Он провел их на край леса, туда, где оставил лошадь, пристроил Дориана на холку животному, перед седлом, и сел верхом. Поставил ногу в стремя и протянул руку, чтобы посадить Тома за спину.
Том обеими руками обнял отца за талию и прижался разбитым, распухшим лицом к его спине. Он любил запах отцовского тела, его твердость и силу. Это помогало ему чувствовать себя защищенным от любой беды. Ему хотелось плакать, но он сдерживал слезы. «Ты не ребенок, — говорил он себе. — Дорри может реветь, а ты — нет».
— Где Гай? — спросил отец не оглядываясь.
Том едва не сказал: «Убежал», но удержался.
— Наверное, пошел домой, сэр.
Хэл ехал молча, ощущая тепло прильнувших к нему сыновей и проникаясь их страданиями — он знал, что мальчикам больно. Гнев прошел. Хэл почувствовал беспомощность. Не в первый раз он становился свидетелем конфликта своих сыновей, детей трех разных женщин. Он знал, что в этом соперничестве все преимущества на стороне старшего и исход может быть только один.
Хэл Кортни раздраженно поморщился. Ему еще не было сорока двух, Уильям родился, когда ему шел девятнадцатый год, но, думая о вражде между сыновьями, он ощущал себя постаревшим.
Загвоздка была в том, что Уильяма он любил не меньше, а может, и больше, чем своего самого младшего — Дориана.
Уильям — его первенец, сын Юдифи, свирепой и прекрасной девушки-воина из Эфиопии, которую он, Хэл, любил страстно, преклоняясь перед ней. Когда она погибла под копытами своего же дикого жеребца, его жизнь стала пуста. И много лет эту пустоту не заполняло ничто, кроме чудесного малыша, которого Юдифь ему оставила.
Хэл воспитал Уильяма, научил его быть суровым и выносливым, умным и изобретательным. В нем были все эти качества и многое другое. В том числе и нечто дикое и жестокое — наследие загадочного континента, где не приручить никого и ничего. Хэл боялся этого и в то же время не хотел иного. Он и сам был жестким, безжалостным человеком, так почему отвергать эти качества в своем первенце?
— Отец, что значит первое родство? — неожиданно поинтересовался Том; его голос через ткань отцовского плаща звучал приглушенно.
Это так совпадало с мыслями самого Хэла, что он вздрогнул.
— Откуда ты узнал об этом? — осведомился он.
— Слышал где-то, — неопределенно ответил Том. — Только забыл, где.
Хэл догадывался, от кого он об этом услышал, но не стал давить на сына — тому и так сегодня досталось. Он постарался быть откровенным — Том уже достаточно взрослый. Пора ему понимать, какие жизненные трудности поджидают его как младшего брата.
— Ты имеешь в виду первородство, Том. Оно означает право первенца.
— То есть Билли, — негромко уточнил Том.
— Да, Билли, — откровенно признал Хэл. — Согласно законам Англии мне наследует он. У него преимущество перед младшими братьями.
— Перед нами, — с горечью сказал Том.
— Да, перед вами, — согласился Хэл. — Когда меня не станет, все достанется ему.
— Ты имеешь в виду, когда ты умрешь? — вмешался Дориан со своей неопровержимой логикой.
— Верно, Дорри, когда я умру.
— Я не хочу, чтобы ты умирал! — взвыл Дориан, все еще хрипло, от боли в горле. — Обещай, что никогда не умрешь, папа!
— Хотел бы обещать, малыш, но не могу. Все мы смертны.
