Капитанша заготовила две бутылки с незамысловатой смесью «того, что хорошо горит», крепко закупорила их и закрепила на поясе, вручила страдающему глубоко в душе и нервному снаружи доктору на хранение свой пистолет и часы, легко выскользнула из сапог и подошла к фальшборту.
— Шивилла, я сразу пойду с тобой!.. — громким шепотом выпалил подлетевший к ней «обезьяний мальчик». — То есть, с вами, мадам капитан.
— Давай, — слегка улыбнулась рыжая, вместе с ним вставая босыми ногами на планширь, — надеюсь, теперь ты не будешь думать, что я тебя невзлюбила и пытаюсь загубить, Золушка ты наша… Армин, пошел! Шивилла, пошла!.. — пробормотала она, чуть ли не до хруста пожимая кисть руки парня, сама же ответила себе: — Есть, кэп… — и оба одновременно спрыгнули вниз, с негромким всплеском и почти без брызг уйдя под воду, чтобы через секунду вынырнуть. После чего Армин осторожно взобрался на причал и начал возиться со швартовочными тумбами, а девушка еще немного подышала на поверхности, а потом нырнула и окончательно исчезла из поля зрения.
Очутившись под водой, морячка попыталась сориентироваться и открыла глаза, но не смогла увидеть ничего, кроме темно-зеленой, почти черной темноты. Зато ей удалось почувствовать верное направление. Здесь — верх, там — дно, сзади родной флейт, а впереди — покрытые склизким налетом водорослей сваи причала и тонкая прослойка воздуха, отделяющая водную поверхность от шершавых досок, вперед ей и нужно плыть. Проскользнув под деревянной конструкцией, она вынырнула с противоположной стороны и подняла глаза на возвышавшийся над ней «Пеликан». Шивилла нырнула еще раз, не в целях безопасности, а просто потому, что ей приятно было снова в полной мере испытать свое тело и ощутить, на что оно способно, и обплыла корабль с противоположного борта, где было темнее. На дельфиний манер выпрыгнув из воды и не без труда уцепившись за нижнюю выступающую ступеньку забортного трапа, девушка осторожно полезла наверх. Подняв рыжую макушку, которая в темноте, к счастью, не была ярким маячком, над фальшбортом, она осмотрелась по сторонам. Никого не видно на палубе… Только чья-то фигура прошлась на достаточном расстоянии, заставив диверсантку резко присесть и спрятаться на полминуты. Снова выглянув, капитанша не обнаружила вообще никого и поднялась выше, перекинув одну ногу через фальшборт и оседлав его таким образом, чтобы иметь возможность в случае чего быстро нырнуть обратно в воду. Она отстегнула от пояса обе бутылки, откупорила их зубами и зубами же вытащила из горлышек толстый, дурно пахнущий горючей пропиткой обрубок пеньковой веревки. С удвоенной осторожностью, которой требовало от нее это дело, она подобралась поближе к бортовому фонарю, открыла его, подожгла один фитиль и зашвырнула бутылку подальше, туда, где бухтами были уложены отличные просмоленные канаты. Другую бутылку постигла аналогичная судьба, только полетела она в противоположную сторону, ударилась о палубу с глухим, но показавшимся девушке оглушительным в тишине звуком и куда-то укатилась. Куда — было уже все равно. Не медля больше ни секунды, Гайде сгруппировалась и упала в воду.
Армин, дожидавшийся капитаншу на краю причала, оживленно замахал руками, первым заметив ее возвращение. Это послужило знаком команде, которая тут же с утроенной скоростью принялась за работу. На «Сколпендре», которая только что казалась тихой, спящей или даже необитаемой, раздался топот множества ног, скрип снастей и свист боцманской дудки. Моряки старались обойтись без лишних криков…но разве ж это возможно? Так что шум сразу поднялся неслабый.
Когда паренек и молодая женщина поднимались на борт по одному из шкотов, которые так и остались беспомощно болтаться, как оборванные нитки у марионетки, которая наглым образом решила сбежать от своего кукловода, корабль уже потихоньку двигался, наполняя паруса ветром. А когда мадам Гайде поднялась на борт, никто не поздравлял и не хвалил ее, потому что все были слишком заняты, но никому и в голову не пришло поинтересоваться, как все прошло. Ведь каждый знал — если Шивилла вернулась, значит, она обстряпала дело по высшему разряду, иначе быть не могло.
— Водичка просто замечательная, — удивительно весело, почти беззаботно проговорила она, выжимая волосы, — а я и забыла, какими приятными могут быть ночные купания…
— Мадам Гайде, — судовой врач взял ее за плечи и заглянул в лицо. Оно казалось необычно бледным при лунном свете и худым после болезни, но на нем оживленно горели глаза и сияла на редкость довольная, даже счастливая улыбка. С плохо отжатых волос девушки текла вода, а сама она мелко дрожала, скорее от нервного возбуждения, чем от холода, и дышала очень глубоко и редко, — позвольте доложить? Вы — самый безумный безумец из всех, кого я знал. За это, пожалуй, я и люблю тебя… — он поцеловал ее, нечаянно и без особого удовольствия слизнув деготь, оставшийся на ее губах.
— Спасибо, сэр доктор, — улыбнулась рыжекудрая. — Похвала такого очаровательного зануды и педанта вроде тебя для меня особенно ценна.
А на «Пеликане» тем временем уже послышались первые крики и звон колокола, бившего тревогу. С носа корабля в воздух поднимался дым, огонь очень быстро перекинулся на такелаж, а под грот-мачтой тихонько зазмеилась еще одна, никем не замеченная дымная струйка.
— Великолепно. Великолепнейше, — раз уж никто не хотел сейчас восхищаться капитаншей, она может повосхищаться собой сама. — Если бы только это было днем, при других обстоятельствах…если бы мы не рисковали сейчас всем нашим золотом… Ах, если бы только я была пираткой, я бы велела всем матросам выстроиться у борта, снять штаны и показать противникам задницы! Чтоб знали, как связываться с Шивиллой Гайде!.. Жаль, что сейчас это некстати… Так я им даже рукой не помашу на прощанье.
«Золотая Сколопендра» стремительно набирала скорость, и каждая пройденная миля все больше отделяла ее от предполагаемой погони. Как только капитанша убедилась в том, что ее помощь и советы в ближайшее время больше не потребуются, то решила ненадолго удалиться на отдых.
— Ты правда хорошо себя чувствуешь? Честно-честно, ты меня не обманываешь? — не отставал от нее судовой врач. — Знаешь, твой сегодняшний поступок занял первое место в моем списке абсурдностей. Я ведь надеюсь, что ты понимаешь, чем это тебе грозило, и шла на этот риск осознанно. Но в следующий раз я ни в коем случае… — на середине фразы дверь каюты бесцеремонно захлопнулась прямо перед докторским носом, когда туда вошла капитанша. — Не понял…и что это значит?
— Подожди, пока я переоденусь! — выкрикнула Шивилла.
— Дорогая… — обратился Ларри к дверной щели, — не хочу показаться бестактным… Но чего я там не видел?
Но если мадам Гайде что-то и вбила себе в голову, понять ее зачастую было проблематично, а переубедить — еще сложнее. Так что врачу пришлось немного постоять за дверью. Капитанша привела себя в полный порядок, прежде чем соизволила впустить к себе доктора. В последнее время она совсем не утруждала себя — всю грязную или нуждавшуюся в починке одежду просто выбрасывала. Гайде ведь считала, что по прибытии домой у нее будут лучшие шелка, кружева, бархат и замша, так зачем же лишний раз возиться с какими-то обносками… И сейчас она предстала перед лекарем в чистом и сухом, даже волосы успела вытереть и расчесать так, что они теперь рассыпались по плечам аккуратными завитками.
— Шивилла… — выдохнул Лауритц, обняв ее, уткнувшись носом в шею и прижавшись губами к прохладной коже. — Я так по тебе соскучился.
— Чего же ты соскучился? — девушка слегка отстранилась от него и удивленно улыбнулась. — Ты же проторчал со мной три с лишним дня практически безотрывно. Я думала, что тебе надоест.
— Нет, — он отрицательно покачал головой и присел на край кровати. — Я скучал по такой тебе, которая не боится принимать рискованные решения и шутя преодолевает любые препятствия…
— Вот оно что… Ну, тогда я вернулась и больше не собираюсь отлучаться так надолго, — довольно промурчала девушка, опустилась на ковер и положила голову доктору на колени, но заметила, что его взгляд устремлен куда-то мимо нее.
Ларри в это время пристально изучал ковер с примятыми следами от мокрых ног, украшенный несколькими побуревшими пятнами крови, песком, мелкой блестящей чешуей, синим пером и каким-то таким мусором, который вообще не хотелось рассматривать вблизи.
— Я считаю, эту шкуру пора уже выбросить, — наконец изрек рыжий.
— Но мне она нравится, — возразила капитанша, — она такая пушистая…уютная, — и как бы в доказательство своих слов пригладила ладонью слипшийся ворс.
— Фу! Это же…полнейшая антисанитария! Вымой, пожалуйста, после этого руки.
— Ты просто невозможный! Своим чистоплюйством умеешь испортить самый приятный момент… Ну, ладно, ладно, док, как скажешь…
