Алистер Маклин - Роковой рейд полярной «Зебры»

Итак, время шло, а дозорный не возвращался, и майор Холлиуэлл, очевидно, начал проявлять беспокойство. Наш приятель, в руках которого осталась рукоятка ножа без лезвия, решил вести себя более осмотрительно, смекнув, что кто-то наступает ему на пятки, к чему он, собственно, не был готов, потому как пребывал в твердой уверенности, что за ним никто не следит. Когда же на пути у него возник другой человек Холлиуэлла, он убил и его, поскольку тот, нагрянув к нему в домик, увидел там труп своего товарища. Кроме ножа, у нашего приятеля имелся и пистолет, им-то он на сей раз и воспользовался.

Оба убитых жили в домике Холлиуэлла, из чего убийца заключил, что их подослал майор, который непременно забьет тревогу, не вернись его помощники вовремя. Тогда убийца, не теряя времени понапрасну, — ведь все мосты уже были сожжены — взял пистолет, явился к Холилуэллу и застрелил майора и еще одного его человека, которые, судя по всему, спали. А установил я это по совершенно идентичному расположению пулевых отверстий у обоих трупов: пули вошли несчастным в голову спереди снизу и вышли в области затылка… И сейчас, я полагаю, самое время назвать вам мою настоящую фамилию. Я вовсе не Карпентер. А Холлиуэлл. И майор Холлиуэлл был моим старшим братом.

— Бог ты мой, — прошептал доктор Джолли. — Боже правый!

— Теперь, — не обратив внимания на слова доктора, продолжал я, — убийце надо было во что бы то ни стало скрыть следы преступлений, и чем скорее, тем лучше. Единственный подходящий для этого способ — сжечь тела, чтобы от них, по возможности, ничего не осталось. Тогда он притащил со склада пару канистр с горючим, облил им стены домика майора — к тому времени он уже перенес туда трупы из своего домика — и устроил пожар. А для пущей убедительности он поджег и склад горючего…

Затем, капитан Фольсом, кто-то убедил вас перенести тела майора и его товарищей в лабораторию — якобы из санитарных и чисто гуманных соображений. Однако на самом деле, тот, кто это предложил, руководствовался совершенно иными соображениями: просто ему не хотелось, чтобы посторонние лишний раз заходили в лабораторию. Я был там и под полом обнаружил много интересного: четыре десятка новеньких никелево-железистых батареек, запасы всевозможной провизии, рассчитанные не на один день, шар-зонд и к нему баллон с водородом. Увидев батарейки, я, честно признаться, не удивился — Киннэрд говорил, что они хранились в нескольких местах. А вот на остальное я наткнуться никак не рассчитывал. Но именно это и прояснило мне картину.

Убийце не повезло дважды: во-первых, его вычислили, а, во-вторых, подкачала погода. Он рассчитывал прикрепить капсулу с пленками к зонду и при благоприятных погодных условиях запустить шар в небо, где его подобрал бы русский самолет. А новые батарейки наш приятель использовал, чтобы поддерживать постоянную радиосвязь с русскими: он должен был сообщать им о состоянии погоды и о точном времени запуска зонда. С этой целью он пользовался специальным кодом: когда же дело было сделано, он сжег бумажку с кодом. Сгоревшие обрывки этой бумажки я обнаружил на стене одного из домиков — их принесло ветром от радиостанции, где наш приятель развеивал пепел, и они примерзли к стене.

Кроме того, убийца постоянно следил, чтобы радиопередатчик «Зебры», посылавший в эфир сигнал бедствия и обрывочные сообщения, которые время от времени перехватывал «Дельфин», работал на подсевших батарейках. Ему нужно было выиграть время — дождаться, когда улучшится погода, и запустить зонд.

Когда были получены первые сигналы SOS, в район бедствия вылетели русские, английские и американские самолеты. Но цель полетов была у них разная: англичане с американцами искали «Зебру», а русские — шар-зонд. Ту же цель преследовал и ледокол «Двина» — он тоже пробивался к «Зебре», только через льды. Скоро, однако, советские самолеты перестали кружить в небе Арктики: наш приятель радировал русским, что улучшения погоды в ближайшее время не предвидится, что «Дельфин» первым добрался до станции, что ему, агенту, придется взять с собой пленки на подводную лодку.

— Минуточку, доктор Карпентер, — осторожно прервал меня Свенсон. — Неужели вы хотите сказать, что сейчас эти пленки находятся у нас на борту?

— Я был бы крайне удивлен, если бы их здесь не оказалось, капитан… Кстати, нас пытались задержать всеми возможными способами — например, ударив непосредственно по «Дельфину». Когда стало известно, что ваша лодка отправляется на поиски «Зебры», по секретным каналам в Шотландии был отдан приказ вывести ее из строя. На клайдской судоверфи, как и на любой другой в Великобритании, работает немало коммунистов, тщательно скрывающих свои политические убеждения. Однако русские вовсе не собирались отправить «Дельфин» на дно вместе с экипажем, когда приказали своим людям на клайдской судоверфи устроить небольшую диверсию, открыв переднюю крышку одного из торпедных аппаратов, — в мирное время при ведении международного шпионажа все страны стараются избегать неоправданного насилия. Просто русские рассчитывали, что, обнаружив неполадку еще в доке, вы отсрочите выход в море, только и всего.

— Так кто же все-таки убийца? — едва слышно спросил Джереми. — Скажите, ради Бога. Нас здесь девять человек, и вы наверняка знаете, кто он.

— Да, знаю. Но подозрение падает только на шестерых из вас. Тех, кто после того, как случился пожар, имел доступ к радиопередатчику. Капитана Фольсома и братьев Харрингтонов придется сразу же исключить, они вообще не могли передвигаться, и каждый из вас может это подтвердить. Таким образом, Джереми, круг подозреваемых сужается до вас, Киннэрда, доктора Джолли, Хассарда, Нэсби и Хьюсона…

Итак, налицо четыре убийства и государственная измена. И приговор здесь может быть только один. Судебное разбирательство завершится очень скоро — через три недели для вас все будет кончено. Вы очень умный человек, дружище. Более того, вы на редкость изобретательны. Но, боюсь, финал разыгранного вами спектакля близок, дорогой доктор Джолли.

Никто из присутствующих не проронил ни звука. Все были просто ошеломлены. И лишь через несколько секунд эти люди, подобно марионеткам, повинующимся движению руки кукловода, разом повернули головы и безмолвно воззрились на доктора Джолли. Тот же, медленно поднявшись со стула, с широко раскрытыми глазами, сделал два шага в мою сторону. На лице у него читалось негодование, губы тряслись.

— Я?! — Голос его прозвучал низко, хрипло, неуверенно. — Я?! Да вы что… совсем рехнулись, доктор Карпентер! И как, черт возьми, такое могло прийти вам в голову, старина…

Я ударил его. Не знаю, зачем я это сделал, — глаза мне затуманила розовая пелена. И прежде чем, я успел сообразить, что произошло, Джолли покачнулся и рухнул на пол, прикрывая обеими руками разбитые губы и нос. Думаю, будь у меня в ту минуту нож или пистолет, я непременно убил бы его как собаку, гнусную тварь — без капли жалости и сострадания. Постепенно пелена, застилавшая мне глаза, рассеялась. Никто из присутствующих не шелохнулся. Джолли с трудом встал на четвереньки, затем медленно поднялся на ноги и тяжело упал в стоящее рядом кресло. В руках у него был пропитавшийся кровью носовой платок. В кают-компании воцарилась мертвая тишина.