— Отгадай загадку: в карман он не влезет, — говорю. — Ты даже не сможешь его унести, хотя он дорогого стоит. Когда увидишь, можешь со мной поспорить. Что бы ты дал за него не глядя? По половинам не продается. Да и половина тебе и не поможет. Ну как?
— Уж в загадках мы разбираемся, верно, Сильвер? — Он расправил камзол. — Дорогого стоит. И с собой не унесешь. Должно быть, что-то крупное. — Он хлопнул себя шляпой по колену и улыбнулся, но ничего не сказал.
— Что поставишь на бочку? — спросил я его. Пока он обдумывал ответ, я выхватил у него шляпу и бросил в воду. — Ну же, твои заявки?
Эдвард смотрел, как шляпу выносит на отмель.
Я сказал ему, что не стану принуждать старинного приятеля, и предложил взять меня под руку — помочь хромому. Когда он это сделал, я схватил его повыше кисти. Наши люди столпились вокруг.
— Шагай вперед, дружище, — сказал я ему.
Эдвард повеселел.
— А у тебя, гляжу, есть еще порох в пороховницах.
Мы пришли на поляну.
— Вот оно, твое сокровище, — сказал я Эдварду, указывая на Соломона, Они с Джимом изо всех сил пытались освободиться, но без толку.
— И это — мой клад? Да на кой черт он мне сдался?! — воскликнул Эдвард и швырнул в Соломона комком земли.
— Можешь его вздернуть в любую минуту, — ответил я, после чего ущипнул Эдварда за руку и шепотом добавил: — Он, кажется, кое-что знает о твоей Библии.
Соломон, едва завидев Эдварда, не стал спасать свою жизнь, а попросил отвезти Джима в Бристоль, напомнив, как однажды пощадил его, Эдварда, во время дуэли. Тот возразил, что его в упомянутый день ослепило солнце и корабль подбросило на волне.
— Я не разделю с тобой ни фартинга из своей добычи, — сказал мне Эдвард, пока Флэнинг отирался рядом. — Тебе нечего предложить, кроме ходячего проклятия и сопливого юнги. Я сполна с тобой расплатился за все эти годы. Евангелина ничего мне не стоила, поэтому я назвал корабль в ее честь. Твоя Мэри получила с меня за ночлег.
Я не понимал, о чем он толкует, и сообщил ему это.
Эдвард улыбнулся:
— Она дешевка, Сильвер, обычная подстилка. А я капитан «Кровавой Евангелины», и это — кровавый промысел.
— Моя Мэри просила меня остаться с ней в Каролине. У нее там земля, — возразил я.
— Вот уж не знал, что люди умеют лгать! — Он сшиб с меня шляпу и расхохотался — впервые на моей памяти. — Да у нее кто только не перебывал. Даже Пью. Только Бонс не был — то ли спьяну, то ли от избытка верности. Должен отдать тебе честь, Сильвер, она была весьма услужлива.
— Кровавый промысел, говоришь, — сказал я, готовясь выхватить шпагу. — Придержи язык, Эдвард. Довольно.
— Следите за собой, когда разговариваете с капитаном Пичем, — вклинился Флэнинг.
— Верно, дела твои кровавые, Эдвард. Как тебя правильно называть? Капитан — не то слово. Уж во всяком случае, не капитан Пич. Не звучит. Нет в нем того звона, каким в Лондоне провожают висельников. — Я выхватил нож и, не успел Флэнинг дернуться, порезал обе наши ладони и крепко их стиснул. — Запечатано кровью, Эдвард Влад.
Смоллетт подошел и встал рядом со мной.
— Знакомьтесь: Адам Флэнинг, — представил Эдвард своего штурмана. — Хорошо работает мотыгой.
— Наловчился, — добавил от себя Флэнинг.
— Скажи ему — пусть шлепает отсюда, — обратился я к Эдварду, и он отослал Флэнинга. Смоллетт тоже отошел по моей команде. Затем я попросил Эдварда показать мне Библию. Он достал ее из кармана камзола. — Я возьму половину твоей Библии — в согласии с уговором. Не больше и не меньше. Разрежь ее пополам. Пусть прошелестит нам свою последнюю тайну.
— Я бы убил тебя прямо здесь, ответил Эдвард, и — должен отметить для потомков — он больше не смеялся.
— Можешь попробовать, — сказал я, — но даже если тебе это удастся, я успею все рассказать, и твои люди поднимут бунт. Даже тот, что наловчился махать мотыгой. Полагаю, твоя голова треснет под его рукой ничуть не хуже моей. Поверь старому другу. Я разгадал последний шифр и знаю, кто ты, Эдвард Блад. Признай, я многого достиг. И имею право увидеть корону.
— Мой дед был верен королю.
— Позор на его душу, но мы простим.
— Он говорил о короне при смерти, а сиделка услышала. Дед спрятал корону на острове и убил того, кто ее закопал. Он стал нищим среди богатства. Корона не принесла ему ни славы, ни состояния.
— Верно, это значилось на пергаменте у него в руке, прочтя который я понял, что сам оказался в нищете, поскольку так и не сумел отыскать сокровище.
— Это не все, Сильвер. За мной приходила не королевская стража, а люди премьер-министра. Это они убили мою семью и выгнали меня на улицу. Библия — вот все, что у меня осталось на память о доме.
— Кровь Бладов течет в твоих жилах, — сказал я ему, хлопнув по спине, как в старые времена.
— Еще не рассвело, как они напали. Отец отдал мне Библию, чтобы я разгадал ее тайны, но я уже знал, что будет наградой.
* * *
Придется мне ненадолго оставить весла — слишком долго я греб без передышки. Проклятая лихорадка. Едва хватит времени, чтобы закончить свое жизнеописание и просунуть под дверь для твоего мальчишки.
Поговори, поговори со мной, дружище. Спроси, как я держусь, и я отвечу: руку мне скрутило судорогой. Ладонь скрючилась, как клешня, свернулась, как канатная бухта. Сердце налилось тяжестью, точно бочонок. С нактоузом совсем скверно — иначе бы я не бился над этими писульками с тех пор, как ты запер меня здесь. И все же кто посмеет со мной тягаться? Не ты, и ни одна из смоляных курток, не говоря о салагах с королевского флота. Никакой карманник, назвавшийся капитаном, и не тот, кто рожден в достатке. Не тебе чета.
Я закончу эту повесть. Всем назло.
Впрочем, была и другая причина, по которой я решил вызвать Эдварда на разговор. Я попросил его признаться, что он оболгал Мэри. Эдвард ответил, что сказал правду. Его слова вонзились мне в спину, словно багор, и накрепко там застряли.
* * *
Лихорадка.
Этот багор у тебя в руках. Теперь поверни его. Мэри — дешевка, говоришь? Ложь.
Бен Ганн, не тебя ли я слышу? Это ты или не ты?
Я велел Бену стоять, где стоит. Мне пока рано встречаться с его капитаном.
А вон и Билли Бонс машет мне — зовет разделить выпивку. С ними Кровавый Билл, только он молчит. Злость, знаешь ли, покрепче жара будет. Поживу еще всем назло.
* * *
Отпусти меня, госпожа Лихорадка. Дай хоть немного пожить, чтобы расквитаться с тем, кто отправил меня сюда. Он все лжет. «Усни», говоришь ты? Хорошо, я усну. А ты покуда не приходи за мной. Я еще не дописал эту повесть. Не сделал то, что должен. А когда допишу, пошлю капитана на дно. Он еще боится меня, так пусть получит сполна.
