Он сидел, пока не окоченел от холода. Время от времени он глядел на свою супругу, которая всматривалась в темноту ночи. Догоревшая свеча бросала пульсирующие тени в потолок, стены, а затем, с последней вспышкой, погасла. Старик с несказанным облегчением по поводу того, что заклятье талисмана потерпело неудачу, вернулся в постель, а через минуту или две его жена молча и безвольно легла рядом с ним.
Никто не произносил ни слова, и двое лежали молча, слушая тиканье часов. Где-то скрипнула ступенька, мышь пискнула и юркнула за стену. Тишина угнетала, и некоторое время спустя старик, взяв коробок спичек, спустился вниз за свечой.
Внизу его спичка погасла и он остановился, чтобы зажечь другую, и в тот же миг он услышал стук во входную дверь такой тихий и осторожный, что его почти не было слышно.
Спички выпали у него из рук. Он стоял неподвижно, его дыхание остановилось. Тогда он повернулся, бросился бежать назад в свою комнату и закрыл за собой дверь. Третий стук прозвучал на весь дом.
— Что это такое? — закричала женщина, поднимаясь с постели.
— Крыса, — сказал старик трясущимся голосом. — Крыса. Она пробежала мимо меня по лестнице.
Его жена села в постели, прислушиваясь. Громкий стук раздавался на весь дом.
— Это — Герберт! — закричала она. — Это — Герберт!
Она подбежала к двери, но ее муж был быстрее, и схватив за руку, крепко удерживал ее.
— Что ты делаешь? — хрипло прошептал он.
— Это мой мальчик. Это — Герберт, — закричала она, отчаянно вырываясь из его рук. — Я забыла, что кладбище в трех километрах от нас. Зачем ты держишь меня? Отпусти меня. Я должна открыть дверь.
— Ради Бога не делай этого, — закричал старик, весь дрожа от страха.
— Ты боишься собственного сына, — закричала она, сопротивляясь. — Пусти меня. Я иду, Герберт, я иду.
Раздался еще стук, потом другой. Женщина резким движением вырвалась из рук мужа и выбежала из комнаты. Супруг побежал за ней на площадку, с мольбой воззвал к ней, но та уже сбегала вниз. Он услышал, как его жена со звоном стряхнула дверную цепочку, и как стала медленно отодвигаться нижний засов. Потом раздался ее голос; она задыхалась.
— Верхний засов, — выкрикнула она громко. — Спустись. Я не могу до него дотянуться.
Но ее муж на коленях искал на полу упавшую лапку. Если бы только он смог ее найти до того, как вошло в дом то существо, которое было снаружи. Дом вибрировал от канонады ударов, и он услышал звук стула, придвигаемого женой к двери. Он услышал, как засов со скрипом пополз назад, и в тот же миг он нашел лапку обезьяны и отчаянно прошептал свое третье и последнее желание.
Стук внезапно прекратился, хотя его эхо все еще звучало в доме. Он услышал, что стул отодвинули назад и дверь открылась. Холодный ветер с улицы ворвался в дом, и он услышал громкий долгий вопль жены, вопль отчаяния и горя. Это придало ему смелости и он сбежал к ней на помощь вниз.
На тихой и пустынной улице мерно раскачивался уличный фонарь.
I
— Все вздор! — сказал Джек Барнс. — Конечно, и в этом доме люди умирают. Что же касается звуков, то ветер, воющий в трубе, или крысы очень много значат для нервного человека. Налейте мне еще чашку чаю, Мигль.
— Лестер и Вайт стоят первыми на очереди, — ответил Мигль, председательствовавший за чайным столом в гостинице "Трех Перьев". — Вы уже выпили две.
Лестер и Вайт кончали свои чашки с раздражающей медлительностью, останавливаясь между глотками и гадая по плававшим чаинкам. Мигль дополнил их чашки до самых краев и, обратившись к угрюмо ожидавшему Барнсу, кротко попросил его позвонить, чтобы принесли еще кипятку.
— Если вы спросите моего мнения, — сказал он, — то я наполовину верю в сверхъестественное.
— Все разумные люди верят! — подтвердил Лестер. — Моя тетка раз видела привидение.
Вайт кивнул головой.
— А у меня дядя видел! — заметил он.
— В том-то и дело, что всегда кто-нибудь другой их видит, — стоял на своем Барнс.
— Как бы то ни было, — сказал Мигль, — вот вам большой дом, сдаваемый за нелепо низкую цену, и никто не хочет его нанять! Молва гласит, что этот дом взымал дань с каждой семьи, поселявшейся в нем, отнимая жизнь, по крайней мере, у одного из ее членов. А с тех пор, как он стоит пустой, все сторожа умирают один за другим. Последний сторож умер пятнадцать лет тому назад.
— Так! — засмеялся Барнс. — Достаточно давно, чтобы накопились легенды.
— Я держу пари на один фунт, что вы там не проночуете и одной ночи, несмотря на все ваши подтрунивания, — предложил вдруг Вайт.
— И я! — сказал Лестер.
— Нет! — медленно промолвил Барнс: — Я не верю в привидения или во что-либо сверхъестественное, тем не менее я сознаюсь, что мне было бы неприятно провести ночь в этом доме одному.
— Почему же? — спросил Вайт.
— Ветер воет в трубе! — объяснил с ехидной улыбкой Мигль.
— Крысы! — подхватил Лестер.
— Как вам угодно, — сказал Барнс, покраснев.
— А что, если бы нам всем вместе отправиться туда ночевать? — сказал Мигль. — Мы можем выйти отсюда после ужина и добраться до дома к одиннадцати часам. Это будет, по крайней мере, нечто новое и, если мы разрушим чары, оставшись все четверо в живых, то благодарный владелец дома должен будет нас щедро наградить.
— Посмотрим, прежде всего, что нам расскажет хозяин гостиницы, — предложил Лестер: — Совсем не интересно провести ночь в обыкновенном пустом доме. Удостоверимся сначала, что в нем действительно водится нечистая сила.
Он позвонил и, пригласив хозяина, обратился к нему с убедительной просьбой не допустить их ночевать напрасно в доме, не имеющем ничего общего с привидениями и домовыми. Ответ был более чем успокоительный. Хозяин, описав с большим искусством точную наружность головы, показывающейся в одном из окон в лунную ночь, закончил вежливой, но настойчивой просьбой заплатить ему по счету до их ухода из дому.
— Вам, молодым людям, хорошо, — сказал он, — но что, если вдруг вас всех найдут мертвыми на следующее утро? При чем же я останусь? Старый дом недаром зовется домом смерти.
— Кто умер там последним? — спросил Барнс вежливо-насмешливым тоном.
— Бродяга. Он пошел туда ночевать ради экономии и на другой день нашли его труп висящим на перилах лестницы.
— Самоубийство! — заметил Барнс. — Очевидно, это был нервнобольной.
Хозяин согласился.
— Следствие именно это и предположило, но, — закончил он с расстановкой, — он был совершенно здоров, когда вошел в дом вечером. Я его знал много лет. Я бедный человек, но если бы вы мне заплатили тысячу, то и тогда я не пошел бы туда ночевать!
