Хотя в голосе Леонтия не было ноток горечи или досады, Слива насторожился. Улыбка сбежала, а глаза сузились и пристально смотрели на друга.
Кэп[36]
К э п — капитан (английск.). в любви отказал или чулки зазнобе привез без арматурки?[37]
Арматур к а, арматурная книжка — вещевая книжка моряка, определяющая количество вещей, вывозимых из-за границы.
Нет, — качнул головой Курилов. Ему была прият на участливость Сливы. — Нашу коробку на капитальный ремонт поставили, а команду — в резерв. Думаю недельки две отдохнуть, а потом на новую посудину. А ты на какой болтаешься?
Ха! — снова оживившись, воскликнул Слива и, подмигнув Курилову, кивнул в сторону, где на угловом доме виднелась вывеска ресторана. — Причалим на пяток минут. Пивко здесь — отрада моряка.
Они вошли в прохладный зал ресторана. Выбрав в глубине столик, заказали пиво.
Слива, нагнувшись к Леонтию, быстро заговорил:
— Не буду я стройным юношей с Пересыпи, если из тебя человека не сделаю. После того как нас разнесло в разные стороны, мотался в каботажке[38]
Каботаж — прибрежное судоходство. и вот сейчас стал китобоем.
- Кем?, - переспросил недоумевающе Курилов. – Каким китобоем?
Таким. Будем малюток-китов на гарпун брать. -Слива посмеивался над озадаченностью друга. - Ты что, газет не читаешь?
Леонтий пожал плечами и спросил:
- К норвежцам, что ли, пришвартовался?
- Дайте мне саблю, и я из него бифштекс сделаю! — притворно вскипел Слива. - Разве может такое быть, чтобы Филипп Слива паршивым капиталистам стал служить! У нас своя, советская, китобойная флотилия теперь есть!
Честное слово, не знал, — признался заинтересованный Курилов.
И что мне с тобой делать? — с напускной озабоченностью протянул Слива, потягивая из бокала холодное пиво. — Скоро из Ленинграда на Дальний Восток выходит китобойная база «Приморье». Ее здесь построили. А три китобойных судна куплены у норвежцев. Наши команды за ними выезжают. Буду боцманом на одном китобойце.
Предстоящая разлука после неожиданной встречи огорчила Курилова. Постукивая пальцами по бокалу, Леонтий сказал:
Увидел тебя — подумал, что вместе начнем ходить.
А разве я сказал нет? — спросил Слива, вновь налив бокалы и приподняв свой. — Беру тебя в свою команду. Нам крепкие парни нужны. У тебя мореходка в порядке?
Курилов кивнул и добавил:
— Полтора года в партии.
Он хотел эти слова произнести обычно, но в голосе его прозвучала гордость.
От неожиданности Слива громко присвистнул:
— Вот это да!
Забыв о пиве, он с уважением и любопытством посмотрел на товарища. Курилов сдержанно улыбнулся:
— Думаешь, изменился? Тот же матрос Взглянув на ручные часы, Слива сказал:
-Курс в порт! Познакомлю с капитаном. И там решат. Ну?
- Согласен, - сказал Курилов, чуть сдвинув черные брови. Глаза его стали глубокими, сгрогими. - Сидеть на берегу — дело бичевское[39]
Бич, бичкомер — моряк, слоняющийся по берегу и не торопящийся уйти в плавание (жаргон).. — Помолчав, добавил: — Вот уж не думал, что стану китобоем.
— Отдавай швартовы! — произнес Слива, поднимаясь со своего места.
Товарищи вышли из ресторана на душную улицу и направились в порт.
Слива, зорко поглядывая по сторонам своими быстрыми черными глазами, говорил:
— Отсюда пойдем во Владивосток. Там наш порт приписки... Смотри, какая блондинка у витрины стоит — Мэри Пикфорд![40]
М э р и Пикфорд — американская киноактриса, пользовавшаяся широкой известностью в 20—30-х годах. Народ подобрался стоящий — мечта капитана. Наш кэп — старый морж. Фамилия его почти моржовая — Можура. Слышал, может быть?
Курилов покачал головой. Слива схватил его за руку, сверкнул глазами в сторону панели:
— Эх, какая брюнеточка! Вот бы ее подцепить на бук сир...
Леонтий улыбался, хорошо зная товарища. Слива только на словах — законченный донжуан. Проводив взглядом женщину, Слива нарочито громко вздохнул и, прикрыв глаза, продолжал:
— Тебя обязательно зачислят, или не я Слива. Вот кем бы тебя сделать? Знаешь что? — он даже схватил Курилова за локоть. — У нас наблюдателя нет. Убей меня мама, если ты не классический бочковой!
Ты подожди, Филипп... — начал Курилов. Но боцман перебил его, помахав кому-то рукой:
Эй! Укротитель китов!
К ним подошел моряк с тонкой юношеской фигурой. Его синий китель, несмотря на жару, был застегнут на все пуговицы и крючки. Над левым карманом поблескивал маленький комсомольский значок.
— Петр Турмин! — театральным жестом представил его Курилову боцман». — Наша могучая смена. Впервые идет в кругосветку!
Турмин сдержанно улыбнулся.
— Протяните свою интеллигентную руку моему другу, — сказал Слива. — Ковыляй с нами до порта. — при гласил он Турмина.
В посту грохотали лебедки. Над головой проплывали в сетках бочки, тюки. Непрерывной лентой тянулись по конвейерам в широко раскрытые двери пакгаузов мешки с рисом и мукой, аккуратные с пестрыми наклейками ящики с апельсинами и яблоками. С берега на пароходы грузились металлические балки, машины в решетчатых ящиках.. Моряки шли мимо пароходов под иностранными флагами. Курилов рассеянно читал названия судов и портов, к которым они были приписаны.
- Стоп! - неожиданно крикнул Слива. — Вот она, наша мамочка-база.
Они остановились около большого стотридцатиметрового судна. Курилов с недоумением смотрел на поднятую, тупо срезанную корму. В ней был огромный четырехугольный вырез, начинавшийся у самой воды и доходивший почти до юта[41]
Ют - кормовая часть верхней палубы. От воды же шла и покатая площадка к верхней палубе.
— Что это за ворота? — удивленно спросил Курилов. Слива тоном экскурсовода заговорил:
— Эта «калиточка» называется слипом, через нее будут втаскивать китят для стрижки и бритья.
На палубе была видна сложная система стрел и лебедок. По широкому трапу сновали рабочие, матросы. В стропах поднимали какой-то груз.
По всему чувствовалось, что судно готовится к выходу в плаванье.
Слива торопил Курилова:
— Не становись на якорь. Идем к нэпу.
Петр Турмин уже куда-то исчез. Моряки вошли в кирпичное здание, на дверях которого была прибита картонка с надписью: «Китобойная флотилия «Приморье». В длинном коридоре Слива остановился перед дверью с надписью: «Китобойное судно «Шторм» и открыл ее.
— Разрешите войти, товарищ капитан?
Голос Сливы теперь звучал по-деловому. Сам он подтянулся, собрался. За столом сидел широкоплечий пожилой моряк с отвисшими запорожскими усами. Прищуренные глаза под взъерошенными бровями точно высматривали какую-то далекую цель. В густых волнистных волосах светилась седина. Это и был тот самый капитан Можура, о котором говорил Курилову боцман.
