— Старьевщик, — коротко ответил Ларри.
— А что у вас в сундучках такое интересное?..
— Старье. Знаете, любезнейший, я устал и у меня сейчас не слишком хорошее настроение, и чтобы оно окончательно не испортилось в дороге, я был бы вам очень признателен, если бы вы не задавали лишних вопросов. Понятно?
— Чего ж непонятного… Понятно, сэр. Тогда только один вопрос — куда едем?
— Вот сюда, — доктор протянул ему клочок бумаги с адресом. — Но для начала… По пути завезешь меня в лучшую столичную гостиницу — мне нужно где-то кинуть свое старье и переодеться.
— Есть, сэр!
Захлопнув за собой дверцу кареты, доктор полностью отключился от внешнего мира. Ему предстоял неблизкий путь, но коротать его ни за чтением, ни за письмом, ни за каким-либо другим полезным и продуктивным занятием отчего-то не хотелось. Ларри немножко поиграл с попугаем (неизвестно, задумывался ли так глубоко над этим Барт, но своим подарком он спас доктора от абсолютного одиночества), немножко покурил, моментально задымив тесный салон, что очень не понравилось Ричи, а потом почувствовал, что его клонит в сон. Во избежание опасности пожара рыжий потушил так и не докуренную трубку, спрятал ее и задремал под мерный цокот копыт и постукивание колес. Неизвестно, как долго он спал, видимо, немало, но разбудил его резкий толчок, когда карета ни с того ни с сего внезапно остановилась. Протерев глаза и выглянув в окошко, Траинен обнаружил, что они находятся где-то в захолустном пригороде.
— Вот ведь смешно окажется, если меня сейчас кто-нибудь вздумает грабить… — невесело усмехнулся он и проверил на поясе пистолет.
Но посмотрев вперед, он не обнаружил там ничего опасного, по крайней мере, на первый взгляд. Просто на дороге, не сумев разъехаться, столкнулись две телеги. Одна, судя по всему, принадлежала гончару, а вторая — фермеру. Товар обоих мужиков рассыпался по дороге, и оба сейчас пытались друг друга перекричать, доказывая, что причинило больший моральный и материальный ущерб — побитые горшки или раздавленные томаты. И ладно, если бы они скандалили только вдвоем, так нет же — у места происшествия собралось уже несколько зевак, принимавших сторону то одного, то другого потерпевшего, а особо проворные пытались втихаря стащить что-нибудь с одной из телег. Например, фермер, только закончив обширную тираду о том, из какого материла и каким местом на самом деле слеплены эти произведения гончарного искусства, отвлекся на то, чтобы отогнать от своих овощей какую-то уродливую нищенку. Та, в свою очередь, довольно активно для своего возраста отбивалась клюкой и бодро кричала:
— Ай, караул, старую больную женщину обижают! Вот ведь жмотина, пожалел для бабушки маленькую картошинку!..
Сгорбленная старушка, все же проиграв эту короткую овощную битву, поковыляла прочь. А «прочь» в ее случае означало прямо к карете сэра доктора. Ларри аж вздрогнул, когда к нему после короткого стука прямо в окошко потянулась грязная сморщенная рука.
— Добрый господин, подай грошик старенькой бедненькой бабушке на пропитание, — прошепелявила она, широко улыбнувшись беззубым ртом.
Поразмыслив каких-то пару секунд, врач почти машинально достал кошелек, извлек оттуда целое состояние — блестящую золотую монету — и протянул ее побирушке.
— П-пожалуйста, — только и смог произнести он в этот знаменательный момент и сам удивился тому, как неуверенно это прозвучало. Впрочем, рыжий быстро нашел себе оправдание — он ведь уже приготовился встретиться с разбойниками, а появление старушки просто выбило его из колеи… Хотя стоило заметить, что эта карга вызывала в нем смешанные чувства. Во всем ее виде было что-то действительно жутковатое — то ли в глазах, по-старчески водянистых, но при этом зорко следивших за каждым движением, то ли в этой огромной бородавке на лице, которая тоже таращилась на собеседника, как какой-то третий глаз… Вот и Ричи с перепугу спрятался под сидение. Но докторская растерянность мгновенно прошла — он и пострашнее в своей жизни видал, намного страшнее…
— Вот так-так… — восхищенно прошамкала старуха и прикусила монету двумя целыми зубами — на верхней и нижней челюстях. — Ну надо же, какой богатый, а какой щедрый молодой человек! Вот спасибо так спасибо, уважил бабушку… Да за такое, внучек, я должна тебя как следует отблагодарить!
— Не стоит… — попытался вежливо увильнуть от благодарностей Ларри. А то вдруг еще сумасшедшая старуха возжелает вспомнить бурную молодость и расплатиться с ним натурой…
— Нет-нет, не скромничай! Я просто обязана тоже что-то тебе подарить! Хочешь волшебную куриную лапку?.. — она протянула доктору мерзкого вида отрубленную куриную ногу, которая обнаруживала подозрительное сходство с ее собственной рукой. Рыжий отчаянно замотал головой, вжимаясь в спинку сидения. — Тогда, может быть, картошечки?.. — в другой руке она сжимала маленький сморщенный клубень.
— Спасибо большое, но мне от вас ничего не нужно, правда.
— От меня не нужно… — старуха хитро прищурилась. — От кого-то, значит, что-то все-таки нужно? А давай-ка я тебе погадаю, милок!
— Не надо, я вовсе не верю во все эти… — но, несмотря на все сопротивления, нищенка все равно через окно ухватила Лауритца за руку и потянула на себя, одновременно водя костлявым пальцем по его ладони. — Вот так-так… — ее длинный, грязный ноготь прошелся по внутренней стороне докторского запястья, едва не царапая кожу. — Ты, милок, от моря бежишь, а море-то из тебя никуда не денется! Скажи-ка, а солона ли у тебя кровь?
— Конечно…так же, как и у всех нормальных людей.
— Так же, да не так. Это все потому, что у тебя целое море по венам течет. И в жизни тебе, вижу, солоно пришлось, и дальше будет не легче. Вечно ты разрываешься между двумя мирами, ждут тебя и там, и здесь, и везде тебя крепко держат… Ах, какая линия жизни…
— Не нужно, перестаньте!.. — Ларри, наконец, выдернул руку из оказавшихся удивительно крепкими крючковатых пальцев.
— Сэр, дорогу расчистили, уже можно проезжать!.. — окликнул его кучер снаружи. — Ехать дальше?
— Да, трогай! Полный вперед! — доктор привстал, вернее, подскочил и даже постучал в крышу для верности, дилижанс снова вздрогнул и тронулся с места.
— Тебя ждут великие дела! Это так же верно, как и то, что у тебя в кармане лежит двое часов!.. — крикнула им вслед сумасшедшая гадалка, размахивая в воздухе своей клюкой, как древком флага. Ларри взволнованно похлопал себя по жилетным карманам — все часы оказались на месте… — Как будешь в городе, милок, передавай привет… — кому еще он должен что передать, Траинен уже не расслышал или заставил себя поверить в то, что не расслышал. Он только с облегчением выдохнул и выманил прячущегося попугая сухариком. Этот странный и немного страшноватый инцидент он потом вспоминал еще долго, а пока ему оставалось только нервно обтирать облапанную ладонь носовым платком, смоченным в одеколоне…
А по адресу, который был записан на клочке бумаги и по которому судовой врач направился после того, как наскоро уладил свои насущные дела, оказался большой и без преувеличения роскошный особняк. Проходя через элегантный садик, спланированный в соответствии со строгими правилами геометрии, Лауритц не слышал ни пения птиц, ни хруста мелкого гравия, которым была присыпана дорожка, под ногами, только биение собственного пульса. Застыв на крыльце, он еще долго стоял в нерешительности, но, наконец, набрался смелости и взялся за дверной молоточек.
— Не стоит, я сама открою… — послышался совсем близко за дверью молодой женский голос, щелкнул замок, и перед доктором предстала обитательница сего дома. — Здравствуйте, — было заметно, что девушка рассчитывала увидеть кого-то другого и оказалась немного разочарована, тем не менее, поздоровалась она с милой улыбкой. — Кхм… Добрый день, сэр, вы что-то хотели?..
Но Лауритц уже, кажется, сам забыл, зачем пришел… В голове у него все перепуталось, и сердце замерло в груди, когда он встретился взглядом с открывшей дверь девицей. Ее глаза… Эти изумрудные глаза, ясные, кристально чистые, с золотистой искоркой, которую можно было уловить у самого зрачка… Не оставалось никаких сомнений, что это глаза Шивиллы. Сторонний наблюдатель тут же мог легко сообразить, что перед ним стоит сводная сестричка почившей капитана Гайде, но Траинен сейчас был далеко не в том состоянии, чтобы мыслить здраво. Хотя он и обратил внимание, что эта девица явно моложе — не старше двадцати, ниже ростом, да и волосы, собранные в узел на затылке, у нее какого-то скучного, блекло-каштанового оттенка… Но стоило ему снова пристально вглядеться в лицо, и он опять будто смотрел на свою несчастную возлюбленную. Расстроенные за последнее время нервы доктора не выдерживали таких шуток, у него на секунду потемнело в глазах, и ему пришлось опереться рукой о дверной косяк, чтобы просто не грохнуться в обморок. Ведь лишаться чувств на пороге дома, в который приходишь в гости, не очень-то вежливо…
