Страшное чувство одиночества охватило меня. Я прислонился к скале и зарыдал.
К тому же чайки неожиданно вернулись. Может быть, они сердились на меня за то, что я их прогнал: они летали над самой моей головой, испуская оглушительные дикие крики, как бы намереваясь напасть на меня. Теперь я думаю, что они делали это скорее из любопытства, чем от злобы.
Я ничего не мог придумать. Мне оставалось только сидеть или стоять, ожидая, пока не подойдет помощь извне. Сам я никак не мог выбраться с островка.
Но когда может прийти помощь? Скорее всего кто-нибудь на берегу случайно посмотрит на риф… но не заметит меня без подзорной трубы. Подзорная труба была у Гарри Блю, но он очень редко ее пускал в дело, и десять шансов против одного, что он в нее не посмотрит. Да и кому придет в голову смотреть в этом направлении? Этим путем суда никогда не ходят. Корабли, направляющиеся в бухту, всегда далеко обходят опасный риф. Надежда, что меня заметят, была очень слаба. Но еще более слаба была надежда, что меня подберет какое-нибудь судно, раз они не ходят этим путем.
Все это было неутешительно, и я уселся на скалу в полном отчаянии.
Меня совсем не привлекала возможность умереть с голоду на островке. Тут мне пришла в голову одна успокоительная мысль: Гарри Блю наверняка заметит, что тузик пропал, и отправится на поиски! Однако вряд ли это случится до вечера: раньше сумерек ведь он не вернется с катания. Но к ночи он, наверно, будет дома, увидит, что лодки нет, и сообразит, что взял ее я, потому что другим мальчикам это запрещено. Так как тузик не вернется и к ночи, то Гарри, без сомнения, отправится к дяде. Начнется тревога, будут меня искать и в конце концов найдут.
Меня не столько беспокоила мысль о собственной судьбе, сколько страх перед тем, что я наделал. Как я теперь посмотрю Гарри в глаза? Чем я возмещу убыток? Дело серьезное: у меня денег нет, а дядя мой не станет платить за меня. Обязательно надо было возместить лодочнику потерю лодки, но как это сделать? Разве что дядя разрешит мне отработать этот долг Гарри, а я бы работал по целым неделям, пока не окупится стоимость шлюпки. Лишь бы нашлось у Гарри применение моим силам.
Я высчитывал, во сколько могла обойтись лодочнику утонувшая шлюпка, и это меня целиком занимало. Мне не приходило в голову, что моя жизнь в опасности.
Я предвидел, что мне придется провести ночь в голоде и холоде. Вдобавок я вымокну до костей, потому что прилив зальет весь островок и я буду всю ночь стоять в воде.
Но какова будет глубина воды?
Дойдет ли вода мне до колен?
Я осматривался, думая найти какие-нибудь указания об уровне воды. Я знал, что риф полностью покрывается приливом, но у меня было впечатление, что уровень воды не превышает десятка сантиметров над скалами.
Кругом не было ничего, что могло бы дать мне указания. Наконец мой взгляд остановился на сигнальном столбе. На нем был нанесен уровень приливной волны. Он был даже особо отмечен белой краской.
Вообразите мой ужас, когда я убедился, что белая полоска проходит в двух Метрах над основанием столба! Чуть не теряя рассудок, я бросился к столбу. Я прижался к нему вплотную. Увы! Я не ошибся. Линия проходила над моей головой. Я с трудом доставал до нее, даже привстав на цыпочки.
Холод пробежал у меня по жилам. Гибель была неизбежна. Прежде чем придет помощь, меня настигнет прилив. Волны сомкнутся над моей головой, сорвут меня с рифа — и я погибну в водной пустыне!
Это была уже не опасность. Это была верная смерть. Все мои надежды рухнули. Прилив начнется задолго до наступления ночи. Вода быстро достигнет высшей точки, и это будет конец. Даже если меня хватятся еще до вечера, все равно меня не успеют разыскать. Прилив ждать не будет.
Ужас и отчаяние совершенно сковали меня. Я ничего не соображал и только беспомощно оглядывал морскую ширь. Ни лодки, ни паруса. Ничто не нарушало однообразия водной пелены, только белые крылья чаек хлопали вокруг меня. Они уже не кричали, но реяли у самого моего лица, как бы удивляясь тому, что я нахожусь здесь, и спрашивая, что же я собираюсь делать. Внезапно на глаза мне попался сигнальный столб, и снова во мне зародилась надежда. Этот столб был виновником моего ужаса, но он же поможет мне.
Мне пришло в голову, что я могу взобраться по столбу наверх, выше уровня прилива. Сидя на верхушке столба, я могу дождаться отлива.
Добраться до верхушки было легко, тем более что я превосходно лазил по деревьям.
Я бесконечно радовался. Не было ничего проще. Мне предстояло провести тяжелую ночь, сидя на бочке, но жизнь моя была спасена, и я еще буду смеяться над своими несчастьями.
Я решил влезть на столб сначала для пробы. У меня было еще достаточно времени, пока прилив подойдет к моим пятам. Я просто хотел убедиться в том, что в нужную минуту я смогу спастись этим путем.
Оказалось, что это довольно трудно, особенно внизу, где столб до высоты двух метров был покрыт той же черной скользкой массой, которой подернуты были камни. Я невольно вспомнил шуточные столбы на ярмарках[4].
С большим трудом, ежеминутно срываясь, я поднялся выше уровня прилива. Дальше подниматься стало легче, и я быстро добрался до верхушки.
Я протянул руку, чтобы ухватиться за верхний край бочонка и вскарабкаться на него — при этом я уже поздравлял себя со своим изобретением, — как снова впал в отчаяние.
Мои руки были слишком коротки. Я мог дотянуться только до середины бочки в том месте, где она расширяется. Я не мог ни двигаться вперед, ни оставаться на месте. Через секунду у меня ослабли руки, и я соскользнул к подножию столба.
Я попробовал еще и еще раз. Никакого результата. Я никак не мог подняться выше того места, где начиналась бочка, и, протянув руку, доставал только до ее середины. Я снова вернулся вниз.
Если бы у меня был нож, я мог бы сделать надрезы на столбе и, упираясь в них ногами, подняться повыше. Но ножа у меня не было, и делать надрезы было нечем, разве что грызть дерево зубами. Положение было безвыходное.
Наконец меня осенила блестящая мысль. Что, если устроить площадку из камней у основания столба? Там уже лежало несколько камней, положенных, как видно, для прочности. Надо понатаскать еще, соорудить нечто вроде старинного могильника и стать на него.
Я с жаром взялся за дело. На рифе было сколько угодно камней и обломков скал, и я предполагал, что в несколько минут моя насыпь будет готова. Но уже через минуту я увидел, что это дело затянется надолго: камни были тяжелы, некоторые вросли в землю и я не мог их оторвать.
