Подбежав к моряку, лежавшему на палубе, Кэррингтон помог ему встать на ноги. В свете догорающей «люстры» он увидел, что это Ральстон, старший торпедный электрик. Схватив его за руки, Кэррингтон озабоченно спросил:
— Как себя чувствуете? Он вас ударил? Господи Боже, кто бы это мог быть?
— Благодарю вас, сэр. — Ральстон часто дышал, но на лице его было почти невозмутимое выражение. — Еще бы немного, и мне конец. Очень вам благодарен, сэр.
— Кто бы это мог быть? — изумленно повторил Кэррингтон.
— Я его не видел, сэр, — угрюмо произнес Ральстон. — Но знаю, кто это.
Младший лейтенант Карслейк. Он всю ночь бродил за мной, глаз с меня не спускал. Теперь я понял почему.
Обычно невозмутимый и бесстрастный, первый офицер не скрыл своего изумления. Он удрученно покачал головой.
— Я знал, что он вас не очень-то жаловал! — проговорил он. — Но дойти до такого! Не представляю даже, как и доложить о случившемся командиру...
— А зачем докладывать? — безучастно отозвался Ральстон. — Стоит ли вообще рассказывать об этом кому бы то ни было? Может быть, у него есть родные? К чему огорчать их, причинять неприятности? Пусть всякий думает, что ему заблагорассудится, — с нервным смешком продолжал моряк. — Пусть считают, что он умер геройской смертью, сражаясь с огнем, упал за борт или что-то вроде этого. — Торпедист посмотрел на темную воду, проносившуюся за бортом, и невольно поежился. — Оставьте его в покое, сэр. Он свое получил.
Перегнувшись через леерное ограждение, Кэррингтон тоже поглядел за борт, потом отвернулся и посмотрел на стоявшего перед ним высокого юношу.
Хлопнув его по рукаву, он медленно кивнул головой и пошел прочь.
Услышав стук дверцы, Тэрнер опустил бинокль и увидел рядом с собой Кэррингтона, который молча смотрел на горящий крейсер. В эту минуту послышался слабый стон Вэллери, и Кэррингтон поспешно наклонился к фигуре, лежавшей ничком у его ног, — Боже мой! Наш Старик! Он тяжело ранен, сэр?
— Не знаю, каплей. Если это не так, то свершилось чудо, черт побери! — прибавил он с горечью. Нагнувшись, приподнял контуженного с палубы и прислонил спиной к нактоузу.
— Что с вами, сэр? — участливо спросил старший офицер. — Вы ранены?
Вэллери зашелся в кашле — долгом, мучительном. Потом едва заметно покачал головой.
— Я цел, — чуть слышно прошептал он, попытавшись улыбнуться. При свете прожектора было видно, что улыбка получилась жалкой и жуткой. — Упал на палубу, но при этом, по-видимому, ударился о нактоуз. — Он потер лоб, покрытый синяками и ссадинами. — Что с кораблем, старпом?
— К черту корабль! — грубо оборвал его Тэрнер. Обхватив командира за пояс, он осторожно поставил его на ноги.
— Как дела на юте, каплей?
— Идут на лад. Пожар ликвидируется. За главного я оставил Хартли. — О Карслейке первый лейтенант ни словом не обмолвился.
— Хорошо. Примите командование кораблем. Свяжитесь по радио со «Стерлингом» и «Сиррусом», выясните, что с ними. Пойдемте, сэр. Сюда, в командирскую рубку.
Вэллери слабо запротестовал, но это было просто символическим жестом: он слишком ослаб, чтобы стоять на ногах. Каперанг невольно осекся, увидев, как белеет снег, озаряемый узкой неподвижной полоской света. Взгляд его скользнул к источнику этого света.
— Бентли? — прошептал он. — Неужели он... — Старпом молча кивнул, и Вэллери с усилием отвернулся. Они прошли мимо убитого телефониста, лежавшего за дверцей мостика, и остановились у гидроакустической рубки. Забившись между командирской рубкой и перекосившейся, изуродованной дверью рубки гидроакустика, закрыв лицо рукавом, кто-то рыдал. Вэллери положил руку на сотрясаемое рыданиями плечо, заглянул в лицо плачущему.
— В чем дело? Ах, это ты, дружок, — произнес он, увидев обращенное к нему белое лицо. — Что случилось, Крайслер?
— Дверь, сэр! — Дрожащий голос Крайслера звучал глухо. — Мне ее никак не открыть.
Лишь сейчас Вэллери увидел, во что превратилась акустическая рубка. Ум его был все еще в оцепенении, и внезапная, страшная мысль о том, во что превратился оператор, была, пожалуй, лишь следствием ассоциации.
— Да, — произнес он спокойно. — Дверь заклинило... Ничего нельзя сделать, Крайслер. — Он вгляделся в глаза юноши, наполненные тоской. — Полно, мой мальчик, к чему зря убиваться?..
— Там мой брат, сэр. — Безысходное отчаяние этих слов словно хлыстом ударило Вэллери, Господи Боже! Он совсем забыл... Ну конечно же, Крайслер, старший акустик... Он уставился на убитого, лежавшего у его ног, уже запорошенного снегом.
— Пусть отключат прожектор, старпом, — произнес он рассеянно. — Крайслер!
— Да, сэр, — безжизненным голосом ответил юноша.
— Спуститесь вниз, принесите, пожалуйста, кофе.
— Кофе, сэр? — Бедняга был ошеломлен и растерян. — Кофе! Но ведь... ведь мой брат...
— Я знаю, — мягко ответил Вэллери. — Знаю. Прошу вас, сходите за кофе.
Крайслер, спотыкаясь, пошел к трапу. Когда дверь командирской рубки затворилась за ним, Вэллери щелкнул выключателем и повернулся к старпому.
— Вот и толкуй тут о славной смерти в бою, — проговорил он спокойно. — Dulce el decorum...[11] Вот тебе и гордые потомки Нельсона и Дрейка. С той поры, как на глазах у Ральстона погиб его отец, не прошло и суток... А теперь этот мальчик. Стоит, пожалуй...
— Я обо всем позабочусь. — Тэрнер понял командира с полуслова. Он до сих пор не мог простить себе то, как он обошелся с Ральстоном накануне, хотя юноша готовно принял его извинение, да и потом выказывал знаки своего расположения.
— Отвлеку как-нибудь Крайслера, чтобы не видел, как открываем рубку...
Садитесь, сэр. Хлебните-ка отсюда. — Он слабо улыбнулся. — Все равно наш друг Уильямс выдал мою тайну... Эге! Нашего полку прибыло.
Свет погас, и на тусклом фоне открытой двери появилась грузная фигура, заполнившая собой весь проем. Дверь захлопнулась, и оба увидели Брукса, зажмурившегося от внезапно вспыхнувшей лампочки. Он раскраснелся и тяжело дышал. Глаза его впились в бутылку, которую держал в руках Тэрнер.
— Ага! — проговорил он наконец. — Играем в бутылочки, не так ли?
Посуда, несомненно, принимается любая.
Найдя место поудобнее, он поставил свой саквояж и начал в нем рыться. В эту минуту кто-то резко постучал.
— Войдите, — произнес Вэллери. Вошел сигнальщик и протянул депешу.
— Из Лондона, сэр. Старшой говорит, что вы, может быть, захотите ответить.
— Благодарю. Я позвоню вниз.
Дверь распахнулась и снова закрылась. Вэллери взглянул на Тэрнера: руки его были уже пусты.
— Спасибо, что так быстро убрали следы преступления, — улыбнулся он.
Потом покачал головой. — Глаза... У меня что-то неладно с глазами. Не прочтете ли вы радиограмму, старпом?
