Рафаэль Сабатини - Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник)

Джервас, почитая себя обиженным пренебрежением со стороны Маргарет, вот уже несколько дней не появлялся в Тревеньоне. Но до него доходили слухи о Маргарет и ее пленнике, отнюдь не умерявшие его негодования. Лендлорды, жившие по соседству, относились к пребыванию испанца в поместье Тревеньон с потрясавшим Джерваса спокойствием. Годолфины, Трегарты и младший Трессилиан расхваливали его любезность, остроумие, хорошие манеры. Это после, когда лихорадка отпустила дона Педро и он стал вновь появляться на людях. Шла молва, что в поместье Тревеньон к нему относятся как к почетному гостю. Обеспокоенный слухами, сэр Джервас не учел, что бездельники более всего хотят уязвить его, мстя за ущемленное мелкое самолюбие, страдавшее от тех почестей, что так высоко вознесли его над ними.

Итак, сэр Джервас пребывал в мрачном расположении духа и занимался лишь снаряжением судна, будто не было на свете никакой леди Маргарет. Как-то утром, дней двенадцать спустя после появления дона Педро, в Арвенак прискакал грум с запиской от ее светлости. Маргарет интересовалась причиной столь долгого отсутствия сэра Джерваса и требовала, чтобы он самолично прибыл в тот же день в Тревеньон и объяснился. Неколебимое решение отплыть в Вест-Индию, не повидав Маргарет, не помешало Джервасу немедленно выполнить ее приказ, не ведая, что его присутствие и услуги требовались дону Педро.

Оправившись после болезни, дон Педро, естественно, стал подумывать об освобождении и возвращении на родину. Как всегда, он подошел к делу тонко и умело.

– Мы должны обсудить нечто чрезвычайно важное, – сообщил он Маргарет, – только мое бедственное положение вынудило меня отложить этот разговор.

Завтрак уже кончился, граф и Фрэнсис Тревеньон ушли, а они все еще сидели за столом. Решетчатые окна были открыты: погода стояла теплая. Дон Педро, сидевший лицом к окну, видел длинный зеленый газон, сверкавший в лучах утреннего солнца, и ряд лиственниц на его дальнем конце, отбрасывавших густую тень.

Леди Маргарет быстро взглянула ему в лицо: ее насторожил непривычно серьезный тон.

– Я должен просить вас назначить за меня соответствующий выкуп, ведь я ваш пленник, – ответил он на ее немой вопрос.

– Выкуп? – Она недоуменно нахмурилась, потом рассмеялась. – Я не пойму, какая в этом необходимость.

– Тем не менее такой обычай существует, миледи, и вы должны указать сумму. Позвольте добавить, что незначительная сумма не делает мне чести.

Маргарет ощутила еще большую неловкость. Ее взгляд задумчиво скользил по белоснежной скатерти, покрывавшей темный дубовый стол, по хрустальным бокалам и столовому серебру. Вот что получается, когда в комедии переигрывают, подумала она.

– Я согласилась взять вас в плен, когда вы предложили, потому что… потому что мне это показалось забавным, но на самом деле вы можете считать себя нашим гостем.

Улыбка промелькнула на узком красивом лице дона Педро.

– О нет, – воскликнул он, – не делайте ошибки, полагая меня всего лишь гостем. С вашей стороны весьма неблагоразумно заявлять подобное. Подумайте, если я ваш гость, вы виновны в укрывательстве, в предоставлении крова врагу. Разумеется, вы знаете, что за укрывательство католиков грозит суровое наказание, тем более за укрывательство испанцев, воевавших против Англии. Ради вашего спокойствия, как и ради моего собственного, давайте внесем в это дело ясность: я ваш пленник и обитаю в вашем доме в качестве пленника. К тому же вы связаны словом; вспомните, вы же говорили об этом сэру Джервасу в тот день, когда я стал вашим пленником. Если бы вы и его светлость не заверили его в этом, сэр Джервас задержал бы меня, и кто знает, что бы со мной сталось. Навряд ли дело дошло бы до передачи в суд, он бы арестовал меня, а поскольку у него было с собой охотничье ружье, то и пристрелил бы. Теперь вы сами понимаете: моя честь пострадает, если своей жизнью и спасением я буду обязан хитрой уловке.

Все это, разумеется, было софистикой: дон Педро лучше других знал, что сама по себе сдача в плен – не более чем уловка. Однако этот аргумент ввел Маргарет в заблуждение, она сочла его веским.

– Понимаю, – кивнула она. – Все это верно, и если вы настаиваете, то сами и назовите сумму выкупа.

Дон Педро загадочно улыбнулся, задумчиво потрогал длинную жемчужную серьгу в правом ухе.

– Будь по-вашему, – сказал он наконец. – Положитесь на меня, миледи, я оценю себя по справедливости. Вы должны лишь помочь мне доставить выкуп.

– Вы так думаете? – Маргарет засмеялась: вот теперь-то он признает, что обманулся в своих надеждах.

Но изобретательность дона Педро его не подвела: он уже нашел выход.

– Я напишу письмо, а уж вы позаботитесь, чтоб его доставили адресату, – сказал он, наклонившись к ней через стол.

– Каким образом?

– Из устья реки – что здесь, что в Смидике – каждый день выходят в море суда, рыбацкие, торговые. Вот на этом малом флоте и надо найти посыльного, который передал бы мое письмо. В этом деле я должен положиться на вашу светлость.

– Вы думаете, мне удастся уговорить английского моряка зайти в такое время, как сейчас, в испанский порт?

– Такое предложение с моей стороны было бы нелепо, а я не шучу, я говорю серьезно. У Англии с Францией хорошие отношения, и я адресую письмо своему знакомому в порт Нант. Остальное предоставим ему. Он переправит письмо по назначению.

– А у вас уже все продумано, – сказала Маргарет, глядя на него с некоторым подозрением.

Дон Педро поднялся, стройный и очень элегантный в своем черном испанском камзоле, обретшем стараниями добросовестного Мартина прежнее великолепие.

– Для меня непереносима мысль, что я буду еще долго обременять своим присутствием людей, проявивших ко мне столь щедрое гостеприимство, – возразил он с благородным негодованием и болью во взоре, в то же время зорко наблюдая за Маргарет.

Она только засмеялась в ответ и тоже поднялась из-за стола. Маргарет уловила шуршание гравия под копытами лошадей, значит грум и сокольничий уже близко. Они условились поохотиться утром на вересковой пустоши, чтобы дон Педро увидел своими глазами соколиную охоту.

– Вежливый предлог поскорее покинуть нас, – пошутила Маргарет.

– О, только не это! – с жаром воскликнул дон Педро. – Немилосердно так думать о человеке, который в столь малой степени распоряжается своей собственной судьбой.

Маргарет отвернулась от него и взглянула в окно.

– А вот и Нед с лошадьми, дон Педро.

Дон Педро взглянул на ее аккуратно уложенные на затылке волосы и усмехнулся в черные усы. Он уловил раздражение в голосе Маргарет, уразумевшей, как тщательно он продумал план своего освобождения. Тон ее сразу стал ледяным, а последующий безразличный смех был лишь хитрой женской уловкой, чтобы скрыть разочарование. Так рассудил дон Педро и остался доволен своими наблюдениями.

Он проверил их во время верховой прогулки, когда Маргарет сообщила ему, что, пожалуй, знает канал, по которому можно будет отправить его письмо. После того как она с обидой восприняла известие о намерениях дона Педро, он и не рассчитывал на готовность Маргарет помочь ему осуществить свой замысел, конечной целью коего было возвращение на родину.

Так уж случилось, что утром, когда он писал свое письмо – на латыни, чтоб его не смог прочесть какой-нибудь любопытный простолюдин, – она отправила короткую записку сэру Джервасу.

Тот явился незамедлительно, в одиннадцать, когда они, по сельскому обычаю, сели обедать. За обедом Джервас самолично убедился, что молва о доне Педро, истинном аристократе, изысканно вежливом и остроумном, верна. И, словно осознав, что ранее совершил тактическую ошибку, высказываясь об испанцах с присущей ему прямотой, сэр Джервас был нарочито любезен с доном Педро, и тот отвечал ему тем же.

Когда обед закончился и верный своим привычкам граф тут же удалился, Маргарет пригласила Джерваса в сад – полюбоваться последними в этом году розами. Сэр Джервас, естественно, принял приглашение, и дон Педро остался за столом вместе с Фрэнсисом Тревеньоном.

Джервас собирался высказать ей свое недовольство, чтоб потом с радостью простить. Но когда они вошли в розарий, надежно укрытый от штормовых ветров высокой живой изгородью из тиса, она держалась с такой непривычной обезоруживающей робостью, что вся его досада улетучилась и он тут же позабыл заранее заготовленные колкости.

– Где вы скрывались все это время, Джервас? – спросила наконец Маргарет, и этот вопрос, которого он ждал и на который имел наготове дюжину язвительных ответов, поверг его в смущение.

– Я был занят, – произнес он виновато. – Мы вместе с сэром Джоном оснащали мой корабль. И к тому же… я не думал, что понадоблюсь вам.