Макс Брэнд
Поющие револьверы
Внизу склона мул шерифа Каредека выдохся и встал. Шериф спешился, закинул за спину маленький узелок, остаток припасов и снаряжения из седельных сумок сложил в дождевик и подвесил на ветку, затем двинулся пешком, оставив мула самого позаботиться о себе.
Он опять полез вверх по склону, раскачивая в руке винтовку, чтобы легче было подниматься. Над его головой простирался просторный лесной шатер елей Инглманна; под ногами покоился слежавшийся ковер этого шатра, намокший, но упруго пружинивший под уверенными шагами. Основу его составляли упавшие и сгнившие стволы, в нем утонули целые ветви, а щели забил нескончаемый дождь сухих иголок.
Шериф не остановился, чтобы восхититься величественным полумраком леса или странным ковром, по которому он шагал. Он был слишком занят, чтобы восхищаться. С каждым шагом его взгляд, словно маятник, обшаривал местность — слева направо, справа налево.
Торопиться нужно не спеша, но даже не спеша на склон, который лежал перед шерифом, взобраться сразу не смог бы никто.
Каждые полчаса он устраивал себе короткий отдых. Останавливаясь, прислонялся спиной к дереву и смотрел вниз на тропу. Потому что даже эти несколько минут не должны пропадать зря. Ему нужно быть чрезвычайно осторожным. Ему в этих краях за это платили, и, больше того, в конце каждого срока полномочий собирались на премию в две с половиной тысячи долларов. Считая еще жалованье, пожертвования и время от времени перепадавшее вознаграждения от штата, Каредек зарабатывал очень неплохо. Ему нравилось зарабатывать деньги и нравилось их копить; бережливость была в его натуре — а натура у него была валлийской.
Но даже если бы ему не платили ни цента, он все равно любил бы свою работу за то, что она была такой. Пусть другие едут в Африку убивать львов и слонов или в душные джунгли Индии охотиться за тиграми-людоедами. Они тратили огромные деньги и массу времени, и ради чего? Ради случайного выстрела в мелькнувшую тень в лесу! А Оуэн Каредек охотился за людьми; а в этом округе охота за ними была непростой. При этом когда их загоняли в угол, они дрались не на жизнь, а на смерть. Доказательством тому был рваный шрам на щеке. Был еще один шрам, начинавшийся от локтя правой руки и кончавшийся на тыльной стороне загорелой ладони, на его теле были и другие отметки прошлых битв.
Когда-нибудь, его убьют. Каредек знал это, но всегда безо всяких на то оснований уверял себя, что это будет завтра, не сегодня, а пока можно наслаждаться волнующим чувством преследования. Он любил его всем сердцем!
И как известный охотник, забывая о том, сколько трофеев висит у него в кабинете, с бьющимся сердцем ступает на новую тропу, отмеченную отпечатком следа тигра, так и Каредек с волнением подумал о том, за кем шел. Крупный парень, как Каредек. Сильный, как Каредек. Яростный, как Каредек, и тоже валлиец. Свидетельством тому было его имя! Эннен Райннон!
Каредек навсегда запомнил слова своего деда: «Три вещи можно услышать очень редко: песню птиц Райннон, мудрость из уст саксонца и приглашение на пиршество от нищего».
Райннон, согласно легенде, была женщиной. Чтобы услышать пение ее птиц, люди застывали в молчании на восемьдесят лет!
С хмурой усмешкой он перефразировал эти слова: услышав пение птиц Энннена Райннона, люди застынут в молчании до конца времен. Его птицы — это револьверы в его руках.
Так думал шериф, пробираясь по лесу, но неясные мысли, формируясь в слова, скользили, не притупляя острого внимания к окружающему. Теперь он находился на земле Райннона и чувствовал себя, как в логове льва.
Начался дождь; потоки воды низвергались на ветки деревьев, которые, казалось, еле выдерживали их, а когда ударил сильный порыв ветра, они затрещали. Каредек вышел из леса на открытый участок, где прошелся лесной пожар. Все было скрыто пеленой водяной пыли и пепла, которая чуть не ослепила Каредека, он едва различал вблизи черные пни, вздымавшие вверх обезображенные руки-сучья.
Но шериф был рад дождю. Неважно, что весь склон горы покрыт скатывающейся вниз водой и идти стало втрое труднее. Главное, что плотный занавес дождя скрыл его от возможного наблюдения Райннона. Поэтому он двинулся вперед, бормоча про себя благодарности.
Он подошел к реке, которая в этом месте срывалась вниз с пятидесятифутового утеса. Поток был таким плотным, что едва напоминал воду. Скорее, это была жидкая грязь, тащившая за собой целые камни величиной с человеческую голову. Внизу водопада, как пар, поднималось облако желтой пены, и как ни стремился прибить ее дождь, усилия его были напрасны. Сила водопада потрясала землю.
Каредек, глядя на борьбу стихий, глубоко вздохнул. Такой же грозной будет его встреча с Райнноном, один на один!
Затем он отправился дальше.
Он сделал широкий крюк направо, потому что было бы глупостью держаться слишком близко к реке. Десять дней назад он вдруг подумал, что Райннон может прятаться в пещерах у истока реки. Он отправился в путь посреди ночи, загнал лошадь, а мул выдохся так, что отказался идти дальше. Теперь он не имел права не использовать возможность найти преступника, как бы мала она ни была!
Поэтому Каредек обогнул водопад и через грохочущую стену дождя вышел к истоку реки, где она была лишь небольшим девственным потоком, бегущим мимо корней огромных деревьев. Прямо под ним лес кончался и уступал место дикому нагромождению камней.
Если его сон оказался вещим, в пещерах среди скал он должен отыскать Райннона.
Дождь начал ослабевать, видимость стала проясняться. Загремел гром. Скалы задрожали под тяжелым эхом, с неба ударила длинная молния. Стоявшая неподалеку сосна вспыхнула и щепками осыпалась на землю.
Каредек с радостью и глубоким удовольствием наблюдал за этим, ведь такие вещи символичны и готовят его ко дню, когда он должен будет сразиться с Райнноном!
Дождь прекратился, но огромные облака все еще громоздились от земли до неба, словно поднялась еще одна горная гряда; позади непрерывно падали капли с мокрых деревьев.
Он немного прошел вперед, к гребню крутой каменистой осыпи из гальки и камней величиной с кулак. С высоты он мог тщательнее разглядеть разбросанные внизу валуны. Особенно когда облака, разрываясь, поплыли по небу и в просвет выглянуло солнце.
Оно сверкнуло и озарило мир серебром. Гладкие поверхности скал казались зеркалом, отражавшим его сияние, но это великолепие скоро исчезло. Западный ветер — сухой, как наждак, он «есть снег», как говорят индейцы. Он подышал на намокшие скалы, и они потускнели.
Каредека, однако, не интересовала красота, будь ее больше или меньше. Его беспокоило одно: он должен найти того, за кем гнался, поэтому он остался около сырого ствола и продолжал обозревать местность у подножия склона. Он хотел уже спуститься и уже сделал шаг вперед с винтовкой наготове, когда увидел чью-то голову в сомбреро, высунувшуюся из-за большого валуна. Каредек поднял винтовку к плечу. Человек был всего в тридцати ярдах, вот он вышел на открытое место, и шериф смог полностью его разглядеть.
