Глава 1
БОЙКИЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК
«Джинго — человек, проповедующий воинственную внешнюю политику». Так утверждает словарь.
Действительно, наш герой был очень воинственным по натуре — к незнакомцам всегда относился как к потенциальным врагам. И все-таки те, кто дал ему это прозвище, имели в виду совсем другое. В старые времена циркачи, перед тем как сделать трюк, обычно восклицали: «Хай, Джинго!» или «Хей, Джинго!». Точно так, как теперь кричат: «Алле-оп!» Из этого возгласа каким-то образом родилась легкая клятва «Клянусь Джинго!» — равносильная более привычной «ей-богу!». Правда, в зависимости от обстоятельств, она употреблялась иногда и как проклятие. Похоже, те, кто прозвал этого парня «Джинго», именно это и имели в виду, потому что одни на него молились, другие его проклинали.
На Джинго приятно было смотреть: чуть старше Двадцати лет, красивый, как выросший на горных пастбищах дикий мустанг, в глазах которого сияет зарождающаяся заря, гибкий как струна, но струна — стальная, он мог одновременно и затеряться в толпе, и продырявить любого из нее. Этот парень не боялся никого, кроме дьявола, и полагался только на свои сильные руки.
Таким был Джинго, когда въезжал в городок Тауэр-Крик, расположившийся у подножия высоких гор.
Он восседал на нетерпеливом мустанге с гордо посаженной головой, как это бывает только у чистокровных лошадей, и с глазами, в которых полыхали отблески молний. Каков всадник — таков и конь.
И хотя Джинго нравилось вызывать к себе интерес, красивая одежда не доставляла ему никакого удовольствия. Его голубая шерстяная рубашка была обычного ковбойского покроя. Шляпа знавала лучшие времена, поля ее для жесткости были прошиты сыромятным ремнем. Брюки ничем не отличались от брюк других ковбоев, поверх которых он носил коричневые кожаные штаны, сплошь испещренные белыми полосами от шипов кактусов. На шее был повязан простой платок, и только сапоги отличались дорогой выделкой да длинные сверкающие шпоры — изяществом и красотой. Однако, несмотря на все это, — Джинго всегда выглядел будто одетым с иголочки. Словно он скакал так быстро, что пыль не успевала на него оседать.
Вот таким был Джинго, когда он въехал в Тауэр-Крик. Глядя на него, пожилые мужчины замедляли шаг и слегка улыбались. Те, что помоложе, хмурились и продолжали путь с задумчивыми лицами. Матери смотрели на него с подозрением, но у их дочерей подпрыгивали сердца. Потому что любая девушка, когда видит мужчину с достаточно сильными руками, чтобы ее поймать, готова броситься ему на шею.
В Тауэр-Крик был знаменательный день. Праздновали двадцатую годовщину чего-то, и городок гордился тем, что ему двадцать лет, а он цел и невредим. Повсюду висели флаги. Натянутые поперек улицы транспаранты колыхались на ветру. Вечером ожидались грандиозные танцы, на которые люди съехались отовсюду, аж с Голубых гор, которые, если смотреть на них с севера и запада, оправдывали название тем, что соперничали белизной снегов с облаками в небе.
Но в этот конкретный момент самым интересным событием в Тауэр-Крик была игра в покер, происходившая в задней комнате салуна Джо Слейда. А в ней наиболее важным то, что за столом с картами в руках сидел Уолли Рэнкин — игрок и убийца. Самая большая куча денег возвышалась перед ним, когда Джинго, повинуясь безошибочному инстинкту, который был у него не хуже, чем у почтового голубя, вступил в игру, настроенный воинственно, но с улыбкой на губах.
Ставки делались без всяких ограничений. В первые десять минут Джинго выиграл пятьсот долларов, но через полчаса уже сидел в одних носках, потому что поставил на кон свои замечательные сапоги с красивыми шпорами. Уолли Рэнкин слегка улыбался, что позволял себе нечасто. Просто больше всего на свете он любил обводить вокруг пальца самоуверенных юнцов. Уолли считал, что таким образом морально воздействует на этот мир, потому что был тем самым рифом, на котором, согласно мудрым высказываниям стариков, терпит крушение глупая и неопытная молодежь. Рэнкин за свою жизнь погубил немало молодых людей и только радовался этому, главным образом потому, что всегда забирал мало-мальски ценные трофеи с тонущего корабля.
Он был суровым человеком. Казался суровым, но был еще суровее, чем казался. Шесть футов костей, мяса, выдубленной солнцем и ветром кожи. У него были такие большие руки, что кольт в его ладони выглядел детским игрушечным пистолетиком, этой же ладонью он с легкостью разворачивал веером половину карточной колоды, не пользуясь при этом большим пальцем.
Уолли был честным игроком. В том смысле, что никогда не жульничал, пока в этом не было необходимости. Обычно запаса наличных и опыта, приобретенного многолетней практикой, бывало достаточно, чтобы обчистить самого везучего и денежного ковбоя-игрока. Но в случае надобности отлично владел другими приемами.
Удача, изменившая было Джинго, неожиданно вернулась к нему, облокотилась на его плечо и улыбнулась. За несколько минут он выиграл полторы тысячи долларов, а затем выложил четыре семерки против трех тузов и пары дам, зажатых в огромной ладони Рэнкина.
Беда заключалась в том, что Уолли очень понравилась комбинация из трех тузов, она ему определенно что-то подсказала. Он продолжал щедрой рукой увеличивать кон, пока наконец его не одолело сомнение. Тогда, прищурившись, он внимательно посмотрел на симпатичную улыбающуюся физиономию Джинго, на ногах которого вновь красовались сапоги, затем бросил на стол еще сотню, чтобы заставить противника последний раз увеличить ставку, и тут же имел счастье лицезреть его четыре семерки, как четыре сестренки. Трех мощных тузов и двух гордых королев, которыми он обладал, не хватало, чтобы их побить.
Рэнкин слабо улыбнулся и понял, что ему придется повернуть игру в другую сторону, что немедленно и сделал. В нагрудном кармане сюртука у него лежал тщательно сложенный, смоченный водой платок и два цветных грифеля — красный и синий. Сдавая или принимая карты, Уолли стал незаметно делать на их рубашках красные и синие пометки, которые моментально высыхали. И вскоре стал узнавать карты по их обратной стороне так же хорошо, как если бы они были повернуты к нему картинками. Фортуна после этого, как и следовало ожидать, повернулась к нему лицом, он убрал правую руку с нагрудного кармана.
Однако глаз у Джинго, несмотря на то что он, казалось, ни к чему особенно не присматривался, был чуть менее острым, чем у ястреба в небе или волка на земле. Немного погодя он тоже стал узнавать рубашки карт. И в конце концов сказал:
— Джентльмены, один из нас, сидящих за этим столом, — грязный, подлый, скользкий, трусливый койот. Карты крапленые. У того, кто с ними это проделал, имеются два грифеля — красный и синий. Я предлагаю каждого из нас обыскать.
