Благодаря шпионам, рассеянным по всему лагерю, я знаю, кто пытается вывезти золото и когда. Это прибыльное дело. Здесь терять нельзя.
— Не понимаю, как люди терпят такое.
— Они слишком поглощены добычей золота и жаждой наживы, чтобы думать о чем-либо еще. Пока обывателя не ограбят самого, ему дела нет до того, что случилось с соседями. Мы организованы — они нет. Мы знаем, кому доверять, — они не знают. Вечно это не может продолжаться. Рано или поздно разумные граждане организуются в комитеты бдительности и очистят Ущелье. Но, когда это случится, я рассчитываю быть далеко отсюда — только с одним человеком, которому могу доверять.
Коркоран кивнул, понимание мелькнуло в его глазах.
— Некоторые уже говорят о комитете бдительности, например, полковник Гопкинс. Я подбадриваю его потихоньку.
— Почему, черт побери?
— Чтобы отмести подозрения и еще по одной причине. В конце концов, комитетчики будут служить моим целям.
— А твоя цель — сделать ход конем и избавиться от банды, оставив у себя мешок с добычей!
— Точно! Посмотри туда!
Взяв свечу со стола, он прошел через заднюю комнату, в которой тяжелые шторы закрывали единственное окно. Прикрыв дверь, он подошел к дальней стене и отдернул несколько шкур, висящих на ней. Он поставил свечу на грубый хромоногий столик, надавил на бревна, и небольшая секция откинулась наружу, открыв взгляду дверцу из толстых досок, вделанную в массивную каменную стену скалы, возле которой была построена избушка. Дверцу пересекала стальная накладка для крепления огромного замка. Миддлтон вставил ключ, повернул его в скважине и толкнул дверцу. Он поднял свечу и осветил небольшую пещерку, заставленную рядами брезентовых и кожаных мешочков. Некоторые из них порвались, и золотые струи блестели в слабом свете свечи.
— Золото! Мешки золота!
Коркоран перевел дыхание, глаза его по-волчьи блеснули. Ни один человек не остался бы равнодушным при виде такого зрелища. А золотая лихорадка проникла в кровь Коркорана довольно давно и с такой концентрацией, о которой он и не подозревал, хотя однажды поддался влечению калифорнийских просторов и снова перевалил через горы. Вид этой блестящей груды, этих пузатых мешочков заставил пульс забиться чаще, кровь бросилась в голову, и рука невольно сжалась на рукоятке пистолета.
— Здесь, должно быть, миллион долларов!
— Достаточно, чтобы загрузить хорошую повозку, — сказал Миддлтон. — Теперь понимаешь, почему мне нужен человек на помощь, когда я соберусь вывозить отсюда золото? И человек должен быть таким, как ты. Ты привык к лишениям, закален трудными путешествиями. Ты фронтирмен, вакеро, погонщик. Люди, которыми я руковожу, в большинстве своем крысы, выросшие в городах, — игроки, воры, ресторанные драчуны, стрелки в салунах; несколько шахтеров, сбившихся с пути. Никому из них не устоять против тебя.
Рейд, который нам придется совершить, будет трудным. Мы вынуждены будем уйти с проторенных дорог и пробираться по горным тропам. Наверняка, нас будут преследовать и, как пить дать, нужно будет отбиваться. К тому же вокруг индейцы — черноногие и вороны; мы можем оказаться на территории военных действий между ними. Я знал, что мне понадобится стрелок особого типа, не просто стрелок, а воин, выросший в условиях фронтира. Вот почему я послал за Глэнтоном, но ты еще лучше, чем он был.
Коркоран подозрительно нахмурился.
— Почему ты сразу не сказал мне об этом?
— Потому что хотел проверить тебя. Мне надо было убедиться, что ты именно тот человек, который мне нужен. Если бы ты оказался настолько глупым, что попался бы в ловушку Макнаба и его друзей, значит, ты не тот человек, что мне нужен.
— Ты здорово перестраховался, — хмыкнул Коркоран. — Откуда ты знаешь, что я приму твое предложение и помогу тебе ограбить лагерь, а потом надуть твою банду? Что мне помешает снести тебе башку за твой трюк со мной? Или поделиться твоими откровениями с Гопкинсом или Макнабом?
— Полмиллиона золотом! — ответил Миддлтон. — Если ты осуществишь любую из этих идей, то потеряешь шанс разделить со мной добычу.
Он захлопнул дверцу, запер ее, закрыл еще одну дверь и завесил ее шкурами. Забрав свечу, он вернулся в первую комнату.
Миддлтон уселся за стол и налил в два стакана виски из кувшина.
— Ну, так как насчет этого дела?
Коркоран ответил не сразу. Перед глазами у него все еще стояло золотое сияние. Выражение лица омрачилось, в нем появилось что-то порочное, пока он думал, уставясь в стакан с виски.
Мужчины на Западе живут по собственному моральному кодексу.
Разница между преступником и честным скотоводом или вакеро была слишком мала, слишком размыта, чтобы всегда с точностью отделить одних от других. Личные кодексы мужчин часто были противоречивы, но тверды как гранит. Коркоран не украл бы ни одной коровы, ни трех коров из фермерского загона, но угонял через границу в Мексику целые стада на продажу мексиканским ранчеро. Он не остановил бы прохожего и не отобрал бы у него кошелек, не стал бы хладнокровно убивать человека; но он не почувствовал бы никаких угрызений совести, убив вора и забрав себе его добычу. Золото в этом тайнике было запятнано кровью, пролитой теми, с кем он должен был бы бороться. Но его правила чести не удерживали его от ограбления бандитов, которые в свою очередь ограбили честных людей.
— Ну, и какова моя роль в этой игре? — резко спросил Коркоран.
Миддлтон интригующе ухмыльнулся.
— Отлично! Думаю, теперь ты меня понимаешь. Ни один человек не сможет, посмотрев на это золото, отказаться получить свою долю! Мне доверяют больше, чем другим членам банды, поэтому оно и находится у меня на хранении. Они знают — или думают, что знают, — я не смогу улизнуть с ним. Но здесь-то я их и облапошу.
Твоя работа будет заключаться в том, как я и сказал Макнабу, что ты должен поддерживать закон и порядок. Я скажу ребятам, чтобы больше не вытягивали деньги в самом городе. Это создаст тебе репутацию. Люди будут думать, что ты прижал банду и грабители боятся работать поблизости от тебя. Повысь требовательность к соблюдению таких законов, как запрет стрелять в салунах, устраивать драки на улицах, ну и подобных. Также лови воров, работающих самостоятельно. Если убьешь какого-нибудь, мы представим дело так, словно он был из Стервятников. Ты сегодня поставил себя на подобающее место, пристрелив этих дураков в «Вожде черноногих». Мы будем поддерживать такую репутацию.
Я не доверяю Эйсу Бренту. Думаю, он втайне пытается занять мое место главаря банды. Он дьявольски умен, но я не хочу, чтобы ты убивал его. У него слишком много друзей в банде. Даже если они не заподозрят меня в подстрекательстве, если это будет выглядеть как частная ссора, они потребуют твой скальп. Когда время придет, я разделаюсь с ним — найму кого-нибудь из посторонних.
