— Индеец?
— Угу. Ночью подкрался ко мне. Хотел лошадей добыть.
— Крюгер все еще жив. Не понимаю, как ему это удается.
Ирина сидела у костра; когда она увидела кобылу, ее лицо осветила улыбка.
— О, вы нашли Толли?
— Она меня нашла. — Он не сказал ей о Демпер. Успеется.
Пока Баффало разгружал чалого, Ирина протянула Шалако кружку кофе, и он коротко рассказал новости. Армия в пустыне, на северо-западе произошел бой, и через несколько часов они скорее всего окажутся на пути бегущих апачей.
В конце он упомянул о Боски Фултоне.
— Он был один? — быстро спросил Баффало.
— Ты думаешь о том же, что и я?
— Остальных перебили? Пожалуй, так оно и есть, если только он не поссорился и не откололся, а вряд ли Боски пошел бы на это, разве что ему дали меньше награбленного, чем он рассчитывал.
Шалако разговаривал, пил кофе и одновременно обдумывал сложившееся положение. Все пока шло отлично, но территория, которую они собирались защищать, была слишком велика и предоставляла слишком много возможностей для незаметного проникновения на нее.
— Если армия на северо-западе, — к костру подошел фон Хальштат, — то почему бы нам не выйти и не присоединиться к ней? Теперь у нас три лошади, и мы сможем двигаться быстрее.
— У армии свои трудности. Вы пришли сюда на собственный страх и риск. А если вы сниметесь отсюда, то в любом случае столкнетесь с Чато. Он будет отступать по этой дороге.
— Вы так предполагаете.
— Да, предполагаю. И если вы придерживаетесь другого мнения, идите.
— Если мы решим идти навстречу армии, вы пойдете с нами? — спросила Жюли.
— Нет.
— Вы не очень галантны.
— Да, мэм, как и пули. — Он встал. — Поступайте как знаете. Если останетесь, я с вами, если уйдете, уходите сами.
— Вы останетесь один!
— Конечно! Чтобы обнаружить человека, даже апачу нужны следы. Я просто буду сидеть здесь, чтобы не оставлять следов. Если придется, поголодаю пять-шесть дней, но не двинусь с места и пересижу опасность.
Он выплеснул в костер остатки кофе и поставил кружку на камень, после чего пошел взглянуть на лошадей.
Баффало вернулся на свой пост и чуть позже то же самое сделал фон Хальштат.
Трава на участке была почти вся съедена, но лошади могли протянуть еще пару дней. Воды было вдоволь.
Укреплены позиции были явно не достаточно, но это не имело значения. Им надо только какое-то время продержаться. Кострище расположено в низине, окруженной кедрами, соснами и кустами, которые скрывают языки пламени.
Линия обороны проходила за пределами лагеря, отступать было куда. Горную тропу мог контролировать один человек, у остальных был хороший сектор обстрела. Сперва придется оборонять внешнюю линию, затем отступить к внутреннему кругу, так как их силы очень малы. Шалако вытер Мохаммета пучком травы, вытащил из хвоста несколько колючек, затем проделал то же самое с Толли. После чего внимательно осмотрел их копыта и взялся за чалого. Мустанг снова был в отличной форме и в доказательство тыкался носом в его рукав.
Подошла Ирина.
Шалако сразу ощутил ее присутствие, но продолжал молча работать. Было еще довольно светло, хотя уже зажглись первые звезды.
— Вы нравитесь Мохаммету, — сказала она, видя, как араб тычется в него носом, — а он к немногим так относится.
— Хороший конь. Он прекрасно освоился, словно и родился здесь.
— На что они похожи? Я имею в виду апачей. Ужасно дикие?
— Все зависит от того, как на них смотреть. Люди на Востоке пытались приписать краснокожим христианские добродетели и принципы. Большей ошибки совершить невозможно. Краснокожие, конечно, отличаются благородством, но их нравственные принципы и образ жизни совершенно не совпадают с нашими.
Нельзя судить о людях на основании того лишь, что они думают, как вы. Уважением у них пользуются люди совсем иных достоинств. Наибольшее восхищение вызывает удачливые воры, а убийство из засады ценится выше, чем убийство в отрытом бою.
Удачливый вор больше приносит в семью, поэтому индейские девушки мечтают заполучить в мужья хорошего вора. Конокрадство и война не только единственный источник их существования, но и величайшая радость. Иначе они относятся и к пыткам. Суровая и жестокая жизнь заставляет индейцев подвергать мужчин пыткам, проверяя таким образом их мужество, и, кроме того, для них это предмет развлечения.
Трупы они уродуют из ненависти или презрения, но также и для того, чтобы враги не напали на них после смерти, в будущей жизни.
— Я никогда особенно не задумывалась об этих вещах, но помню, как отец рассказывал мне что-то подобное про обычаи народов Африки.
— Каждое племя апачей имеет свои отличия, но они все без исключения воины. Всюду то же самое. Примитивные народы с грабительскими нравами приходят из краев со скудной, неплодородной почвой, и достаток их находится в прямой зависимости от походов и грабежей. Викинги, пруссаки, монголы, британские корсары… У всех пиратство и военное дело составляли образ жизни, то же самое и у апачей.
Их дружбу нельзя купить. Если вы отнесетесь к ним дружелюбно, они сочтут это за слабость и малодушие. Апачи могут выслеживать противника много дней, прежде чем на него напасть, и никогда не нападут на врагов, превосходящих их числом. Им не знакомо наше чувство сострадания к слабым и беспомощным, они уважают только силу и мужество.
— Вы загадочный человек, мистер Карлин. Интересно, кто вы на самом деле? — Ирина всматривалась в его лицо, но на нем ничего не отражалось, ровным счетом ничего. — Кем вы были, прежде чем стать Шалако?
Он выпрямился и потянулся.
— Не фантазируйте. Я не отставной армейский офицер, не иностранный вельможа и не жертва несчастной любви. Я просто бродяга.
— Не верю.
— Как угодно.
— Что вы собираетесь делать, мистер Карлин? Кем вы хотите быть?
— Тем, кто я есть. Вы когда-нибудь поднимались на вершину холма посреди пустыни и окидывали взглядом пространство, где на мили вокруг не ступала нога человека? Вы когда-нибудь ехали по равнине целый день, не встретив ли одной живой души? Даже следа ноги человеческой? Я это испытал… и хочу снова испытать.
— А женщины? Мистер Карлин, вы никого не любили?
— Ну, почему же не любил. Собственно, я люблю и сейчас.
— Сейчас? — Ирина была поражена… и разочарована.
— Разумеется… я люблю запах дыма костра, ветер в далеких соснах, даже апачей.
— Апачей? Любите?
— Конечно… ведь они дают мне ощущение полноты жизни: если я хоть на секунду утрачу бдительность, с меня снимут скальп. Что бы ни говорили об апачах, воины они первоклассные.
Блики от пламени костра играли на боках коней. Где-то упала сосновая шишка, и опять все замерло. Ирину волновало присутствие Шалако, ее приводила в отчаяние его уклончивость. Он не подпадал ни под одну известную ей категорию людей, не поддавался никакому толкованию.
