Когда их экипаж, следуя примеру всех остальных, свернул на Плаза, Бен Кауэн искоса взглянул на темную улочку, где была расположена шорная лавка. Здесь царила тишина, все как будто вымерло.
После удушливой жары вечерняя прохлада казалась особенно приятной, и Рекальде с Кауэном, сидя в элегантной коляске, наслаждались свежестью, медленно катя по городу. Прохожие то и дело улыбались, раскланивались с Рекальде, с любопытством поглядывая на его молчаливого спутника.
Молодой капитан Рекальде был, безусловно, на редкость привлекательным юношей, к тому же за ним стояло немалое богатство и влияние старинного рода, к которому он принадлежал. Бен Кауэн хмыкнул про себя, представив, как молоденькие сеньориты на балу будут роем виться вокруг него, а более робкие — с надеждой поглядывать в его сторону. Ведь нечасто в их провинциальный городок заглядывают такие завидные женихи — с положением, богатые, да еще из столицы!
— Варгас ни за что не пропустил бы бал, — пробормотал Рекальде. — К тому же он воображает, что отчаянно влюблен! Я случайно узнал, что бедняга с утра до вечера строчит душераздирающие письма и тайком отсылает их — знаете кому? Росите Кальдерон! Только, смотрите, не проболтайтесь, а то он мне голову оторвет!
На губах Бена Кауэна, почти незаметная в сгустившихся сумерках, заиграла улыбка. Что на той стороне границы, что на этой — любовь везде одинакова. Юноша готов на голове стоять, только чтобы хорошенькая девушка взглянула на него — ничего не поделаешь! Это привилегия юных — каждый мужчина когда-нибудь да пройдет через это!
— Он из здешнего гарнизона?
— Да… Варгас хороший солдат, но сорвиголова!
Наконец их экипаж подкатил к особняку, и, взглянув на него, Бен Кауэн решил: он правильно сделал, что приехал. Никогда в жизни он еще не видел такого количества красавиц: их темные сверкающие глаза лукаво или застенчиво следили за ним из-за вееров; пышные черные локоны, чернее, чем вороново крыло; лишь изредка на их фоне ослепительно сияла белокурая или рыжая головка.
Из-за недавнего ранения Рекальде все еще был немного бледен и оттого напоминал романтического героя. В своей форме он был очень хорош, разноцветные побрякушки ослепительного мундира, сверкающие эполеты и золотое шитье прекрасно оттеняли его юношескую красоту.
Бен уселся подле него, и они принялись болтать вполголоса, поглядывая по сторонам и наблюдая, как постепенно заполняется огромный зал. Рекальде полушепотом отпускал беглые замечания.
— А вот эта… — И он незаметным кивком указал на проходившую мимо девушку, высокую, тоненькую, с огромными, похожими на ягоды тутовника, темными глазами. — У ее отца на ранчо скота больше, чем во всем вашем штате Нью-Мексико… по крайней мере, сейчас. Но она сама слишком… как бы это сказать? Слишком смышленая, интеллектуалка. Понимаете, бедняжке совсем нечего делать, вот она и читает, можете себе представить! По-моему, для женщины это ужасно!
Бен Кауэн пригляделся к девушке. Не то чтобы писаная красавица, но было в ней что-то несомненно интригующее. Позже, когда он пригласил ее танцевать, она спросила:
— Вы ведь друг капитана Рекальде? Красивый мужчина, но считает, что все девушки только и мечтают, чтобы он предложил им руку и сердце! — Она неожиданно расхохоталась удивительно искренним смехом и бросила на изумленного Бена лукавый взгляд. В глазах ее прыгали чертенята. — И знаете что? Самое смешное, что он прав! Они и в самом деле все мечтают об этом.
— И вы?
— Я едва знаю его, но, по-моему, ему не очень-то по нраву придется такая девушка, как я. — Она посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась такой открытой, бесхитростной улыбкой, что Бен пришел в восторг. — Я управляю ранчо наравне с отцом, знаете ли… а иногда и без него! Считается, что это — не женское дело. К тому же я читаю книги. Боюсь, что молодые люди мечтают заполучить в жены красавицу, к тому же — безропотную, лучше всего с куриными мозгами.
— А мне кажется, Рекальде нужна совсем другая жена. Вот такая девушка, как вы, подошла бы ему куда больше, — улыбнулся Бен. — Рекальде мечтает сделать карьеру, а в этом случае красивая и умная жена — бесценное сокровище!
— Обычно так считают американцы.
Внезапно кое-что пришло ему в голову, и он обескураженно взглянул на нее:
— Простите, ведь я даже не знаю, как вас зовут.
— Росита Кальдерон.
Бен поперхнулся от изумления. Это же та самая девушка, в которую по уши влюблен капитан Варгас — или воображает, что влюблен! Вдруг он поймал себя на мысли, что невольно думает об этом Варгасе. Знает ли он о бале? Если да, то, должно быть, парень в бешенстве, что не может приехать — ведь ему, конечно, известно, что Росита приглашена.
А ведь в это время он, скорее всего, уже недалеко от Эрмосильо…
— Простите, — вдруг сказал он, торопливо прервав ее на полуслове. — Мне пора.
Он торопливо покинул зал и, когда подошел к лестнице, вдруг заметил, что почти бежит. Откуда-то сзади до него донесся удивленный голос Рекальде, но Бен и не подумал обернуться.
Он кубарем скатился по лестнице и выскочил на улицу. Длинная вереница экипажей растянулась в темноте под деревьями, кое-кто из возниц курил, остальные весело болтали. Они удивленно вытаращили на него глаза, когда он, как ошпаренный, промчался мимо них. Больше на улице никого не было.
Кауэн добежал до угла и, повернув, бросил тревожный взгляд в направлении казарм и площади перед ними. В центре на часах стоял солдат. Бен перевел дыхание и неторопливо зашагал к нему.
Подойдя поближе, Бен быстро спросил по-испански:
— Вы не видели…
Где-то за спиной блеснул свет, послышались торопливые шаги, и Бен уже повернул было голову, но что-то тяжелое ударило его по затылку. В глазах потемнело, и он сделал несколько неровных шагов, пытаясь удержаться на ногах. Земля завертелась, и он тяжело рухнул на колени; тут его настиг еще один удар, и, почти потеряв сознание, Бен распростерся на земле.
В ноздри ему забилась пыль, он чувствовал ее запах и запах теплой крови. Его крови, понял он.
Чьи-то руки грубо схватили его за воротник, и кто-то, ворча сквозь зубы, оттащил тяжелое тело Бена за угол дома. Послышалось негромкое ругательство.
Незнакомый голос спросил:
— Кто это?
— Этот проклятый приятель Кэтлоу!
— К дьяволу его!
Мгновенно воцарилось молчание. Вдруг кто-то прогнусавил:
— Да и Кэтлоу тоже!
Все умолкли, как по команде. Затем раздался тот же самый голос, что и в первый раз:
— Все в свое время, приятель. Мы друг друга поняли, не так ли?
Бен все это слышал, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Голова раскалывалась так, что даже думать было больно. Да, честно говоря, ему не особенно и хотелось двигаться или думать. Хотелось просто лежать. Он и лежал, ему казалось, что он медленно проваливается куда-то, пока он не перестал что-либо чувствовать вообще…
