Эверс задумчиво посмотрел на свою сигару.
– Конкэннон, я должен разыскать похищенные сто тысяч, а если мне это не удастся, я тоже могу потерять работу. Но мне моя работа нравится, и я сделаю все, чтобы ее сохранить. Может быть, теперь вам станет ясно, почему я написал эту записку…
– Какую записку? – спросил Конкэннон и удивленно поднял брови, но тут же скривился от боли.
– Записку Атене Аллард. – Эверс удовлетворенно улыбнулся и выпустил облачко сигарного дыма. – Весьма сожалею, Конкэннон, но я не могу вам теперь полностью доверять. И хотя это противоречит моим привычкам, мне пришлось прибегнуть к хитрости. – Он улыбнулся. – И эта хитрость удалась.
Конкэннон облизнул сухие губы:
– Так это вы написали Атене?
– Конечно. И деньги в конверт положил тоже я. И билет. Помните эти деньги? Это те две тысячи миссис Аллард, которые вы попросили меня положить в сейф. Эта мысль пришла мне в голову в самую последнюю минуту, но записка от этого стала очень убедительной, не так ли?
– Однако это был почерк Рэя, – возразил Конкэннон. – Его узнала сама Атена.
Эверс покачал головой:
– Подделка. Я часто видел отчеты, которые Аллард писал для компании. Ничего сложного. К тому же люди неспособны запомнить тот или иной почерк со всеми подробностями.
Конкэннон не мог прийти в себя от изумления.
– Но зачем? – спросил он.
– Кажется, я все вам уже объяснил. Мне нужно разыскать эти деньги. На вашу помощь я рассчитывать не мог. И тогда я начал размышлять об Эйбе Миллере. По нашим сведениям, ключ к разгадке был у него. Вот только он сам оставался неуловимым. Исчез, словно перестал существовать. – Инспектор стряхнул пепел с сигары, – словно сквозь землю провалился… Тогда я спросил себя, кто может лежать в могиле на месте Рэя Алларда. Там лежит Миллер, верно?
Конкэннон не ответил. Эверс пожал плечами:
– Конечно, там Миллер, но в тот момент я это лишь предполагал. Тогда я и решил написать записку. Миссис Аллард повела себя именно так, как я и рассчитывал: попросила помощи у вас. Боун – тоже: он стал за ней следить. Узнав о содержании записки, он решил, что миссис Аллард и ее муж решили оставить его на бобах. – Он помахал сигарой. – Я уверен, что он не колеблясь убил бы ее, если бы мог. Да и вас тоже… Ведь Боун и Рэй оба замешаны в этом деле, так?
Конкэннон откинулся на спинку стула. Ему казалось, что пол качается у него под ногами.
– По моему мнению, – сказал Эверс, – Боун догадался, какую роль играл во всем этом Рэй, и ввязался в дело. Если Рэй жив, то это означает, что Боун еще не знает, где деньги. Так что совершенно ясно: Рэй Аллард жив, если Боун поверил записке. Он поверил, что ее написал Рэй! Вот к чему мы пришли. Итак, Боун хотел завладеть этими деньгами не меньше, чем я. И мне было достаточно проследить за ним, чтобы он привел меня к Рэю. – Он посмотрел куда-то вдаль, затем печально покачал головой. – Это был отличный план. К сожалению, даже отличные планы иногда терпят фиаско…
Конкэннон удивленно посмотрел на него.
– И когда же ваш план провалился?
Джон Эверс бросил недокуренную сигару на пол.
– Он провалился, когда вы убили Боуна. Я сказал неправду: никуда он не скрылся. Напротив, он был полон решимости расправиться с вами после того, как вас оцарапала первая пуля.
– Первая?
– Выстрелов было два. Второй раздался, когда вы, падая, сцепились с Боуном. Ствол был направлен ему в грудь, и звука никто не слышал.
Конкэннон ничего этого не помнил. В его памяти осталось только бесконечное падение в черный колодец.
– Но где тогда труп?
– Под крыльцом «Дней и ночей». Я затащил его туда, пока никто не видел.
Конкэннон лишь спросил:
– Зачем?
– Если мои предположения верны, о местонахождении Рэя знали только вы и Боун. Теперь остались только вы. И вы скажете мне, где он.
– Как вы думаете заставить меня это сказать?
Лицо инспектора выглядело усталым. Конкэннон с удивлением отметил, что несмотря на энергичность и безукоризненные костюмы, инспектор производит впечатление пожилого человека. Пожилого, однако, далеко не безобидного.
– Вы мне это скажете, – ответил Эверс, – потому что я все равно это узнаю. Но если вы откажетесь мне помогать, я впутаю в это дело Атену Аллард. И если мне не останется ничего другого, я докажу присяжным, что она участвовала в ограблении вместе с мужем.
Конкэннон почувствовал, что кровь застыла у него в жилах.
– Неужели вы настолько любите свою работу?
Эверс поудобнее устроился в кресле и прикрыл глаза.
– Да.
– А как же быть с Боуном?
– Он убит в пределах допустимой обороны. Я готов в этом присягнуть, если вы согласитесь помочь. Как только компания получит обратно свои сто тысяч, она будет на моей стороне.
Конкэннон помедлил. Спорить было бесполезно. Все козыри были у Эверса.
– Вы его арестуете?
– Теперь по-другому постелить невозможно.
– Но я знаю Рэя: он не скажет вам, где деньги.
Эверс улыбнулся, но глаза его оставались суровыми.
– Скажет. Мы его заставим.
– Я хочу поговорить с ним прежде, чем вы его арестуете.
Инспектор пожал плечами.
– Как хотите. Где он?
В памяти Конкэннона появилась отчетливая картина: Атена, кладущая цветы на могилу мужа.
– В одной лачуге, принадлежавшей Боуну. Около грузового склада.
Эверс удовлетворенно кивнул. Вдруг Конкэннон рассмеялся, и его смех гулко отразился от голых стен.
– Несколько минут назад, – сказал Конкэннон, – я говорил Атене, что все будет хорошо, потому что нам придет на помощь сам Джон Эверс.
Конкэннон, Эверс и два полицейских в форме подъехали к складу в полицейской машине. Эверс критически оглядел домик, наполовину скрытый кустарником.
– Вы уверены, что он там?
– Он ранен и не мог уйти.
Они оставили машину за грузовым складом. Двое полицейских достали револьверы и шумно затопали по сухой траве. Когда они обошли домик с двух сторон, Конкэннон и Эверс ступили на земляную тропинку.
– Подождите здесь, – сказал Конкэннон. – Я недолго.
– Даю вам десять минут. Потом вмешается полиция.
Конкэннон двинулся вперед по тропинке, вспоминая, что в прошлый раз с ним рядом был Боун. Теперь Боуна не было в живых. Как не было Тюрка, Кроя, Мэгги Слаттер, сутенера. Мертвы были также Эйб Миллер и почтальон. И все только потому, что Рэю Алларду надоело жить на нищенское жалованье полицейского…
Он постучал.
– Рэй, это я, Маркус.
Конкэннону показалось, что ночь затаила дыхание.
– Входи. Здесь открыто.
Конкэннон вошел.
– Можно зажечь свет?
– Зажигай.
Конкэннон едва нашел лампу, висевшую у двери, чиркнул спичкой и увидел, что Рэй сидит на кровати с бледным как воск лицом. Рядом с ним на одеяле лежал «Кольт».
