— Чего мне никогда не понять, так это кому в голову могла прийти мысль убивать такого славного, доброго старика, как Том Ладлоу!
— Это была ошибка, — ответил я, повторяя слова, подслушанные в разговоре убийц. — Они искали другого.
— Кого? — удивился Уин. — И зачем?
— Мне кажется, — неохотно выговорил я, — что они искали меня. Я думаю, что они увидели всадника в том месте, где им сказали, и подстрелили его. А когда поняли, что ошиблись, все равно прикончили его, чтобы убрать свидетеля.
— А за кем же они охотились? — взволнованно спросила Мэгги.
— За мной, — сухо повторил я. — Я думаю, что за мной.
И более того, сказал я себе, если они хотели убить меня, а убили другого, то они непременно повторят свою попытку. Будь они уверены, что я Уот Белл, а не Малыш Папаго, они бы силой заставили меня ехать с ними в город, а по дороге пристрелили бы «при попытке к бегству». И возможно, только присутствие Уина Долливера помешало им застрелить меня сразу.
— Не принимай слишком серьезно мои слова о работе, — после некоторого молчания доброжелательно произнес Уин. — Я просто хотел избавить тебя от Линча без лишней драки. Он грубый и крутой, а тебя сразу невзлюбил. Это было очень заметно. Он опасен, хотя я считаю, что тебе надо больше бояться Билла Кейза.
Они больше ни о чем меня не спрашивали, даже о том, почему я думаю, что убийцы охотились за мной. Каковы бы ни были их намерения — а я был уверен, что они пригласили меня к себе не без причины, — больше они ничего не спросили и ничего не рассказали.
Тем не менее я поднялся на рассвете вместе с другими ковбоями, позавтракал с ними и с Уином и выехал на работу. Позднее утром, когда к нам присоединилась Мэгги, я услышал, как Уин сказал ей:
— Кто бы он ни был, Мэг, но ковбой он что надо. Он сделал больше, чем оба наших работника.
Может быть, потому, что кедровые урочища так освежали мне душу после колючих кустарников, по которым я два года лазил, работая на «Биг-Бенде», но я и правда сделал много. А может быть, потому что было так приятно держать в руке лассо или коровий хвост вместо револьвера. Однако все время, пока я вкалывал, мой мозг напряженно работал, и та правда, что вырисовывалась передо мной, очень не радовала меня.
Оборванные концы начали сходиться вместе, и до меня стало доходить, что я сделал большую ошибку, удрав из Техаса. Хью Тейлор был не только моим кузеном, но и другом, как я считал. Подай мне кто другой подобный совет, я никогда бы не последовал ему.
Хью Тейлор в шестнадцать лет убежал из дома и вернулся на ранчо, где мы вместе росли, лишь спустя четыре года. Прожив с нами около года, он опять исчез, но через несколько месяцев вернулся — при деньгах и лошади под серебряным седлом. Он был крупнее и сильнее меня и старше на два года. Любую работу он умел делать хорошо, и дядя его очень уважал.
А я все это время работал на ранчо, никуда не отлучаясь, пася коров, чиня ограды, перегоняя стада. Я дважды перегонял коров на север, и в Абилине случилась перестрелка, где я первый раз убил человека. Я отнюдь не гордился этим и уговорил тех ребят, что вернулись после отгона, ничего не рассказывать, так что на ранчо «XY» об этом никто не узнал. Позднее, на «Биг-Бенде», произошла стычка с бандитами-мексиканцами: я проник в их лагерь и увел обратно украденных лошадей, не сделав ни единого выстрела.
Потом, когда мне было уже двадцать четыре года, я крупно поругался с дядей и, взбешенный, уехал в Мексику. Переходя границу, я назвался Малышом Папаго, потому что не хотел, чтобы меня знали как племянника Тома Белла. По дороге от Коагуилы до Дюранго я имел несколько перестрелок, а в Соноре пристал к старому Валвердесу, чтобы защищать его ранчо от бандитов. Там я еще дважды дрался, один раз с мексиканцем, другой — с американцем.
После двух лет отлучки я надумал вернуться домой, и первым, кого я встретил, был Хью. Тогда мне показалось, что это — редкая удача, и я помню, как он удивился, увидев меня.
— Ты здесь, Уот?! — воскликнул он. — Разве ты не знаешь, что тебя разыскивают по обвинению в убийстве?
Я чуть не упал. В ответ на мои расспросы он рассказал, что в ту ночь, когда я поссорился с дядей, он был застрелен насмерть и что я разыскиваюсь как убийца, но на «XY» прошел слух, что меня в Мексике убили бандиты.
— Лучше всего тебе будет убраться отсюда, — сказал мне Хью. — Езжай на запад, в Аризону. У меня там есть друзья. А я тем временем постараюсь все выяснить.
Итак, мой дядя был мертв, и все считали, что его убил я. Я не убивал его, но кто-то же сделал это! Кто? Потом, какого черта Хью послал меня в этот «Тин-Кап»? Я прибыл к свежему трупу, а шериф в это время искал «преступника-техасца» по имени Уот Белл — причем точно зная, где и когда его ловить.
Этот последний факт я никак не мог увязать, пока не вспомнил свою последнюю остановку в Линкольне, штат Нью-Мексико. Я останавливался там у приятеля Хью Тейлора. Если этот приятель телеграфировал Линчу, а Линч прикинул, за сколько дней можно проехать оставшееся расстояние, то ему было нетрудно попасть на «Тин-Кап» аккурат в день моего прибытия. А уединенное ранчо в забытом Богом ущелье — идеальное место для убийства.
У дядюшки Тома Белла, насколько мне известно, не было родственников, кроме меня и Хью. Естественно, он оставил бы свои двести тысяч акров нам. В случае смерти одного из наследников другой взял бы себе все целиком. Мне были неприятны эти мысли, но я помнил, что Хью даже мальчишкой всегда отличался жадностью.
Несколько разрозненных вопросов доказали мне, что имя Хью Тейлора здесь было никому не известно. Но Тейлор-то знал здешних людей, и они знали его! Я как раз обдумывал это, сидя в седле и присматривая за стадом, когда ко мне подъехала Мэг.
— Уин говорит, что вы отличный работник! — улыбаясь, сказала она. — Вот было бы хорошо, если бы вы остались. Вы ему понравились, и ему было бы не так одиноко, когда я уеду.
Эта новость ошеломила меня. Я повернулся в седле.
— Значит, вы уезжаете? Когда?
Должно быть, она прочитала что-то в моих глазах, потому что улыбка сползла с ее лица.
— Я… я выхожу замуж, — прошептала она.
Это был конец. Говорить было больше не о чем. Если на этом свете существовала девушка для меня, так это была она. Я хотел быть с нею, как ни с какой другой. Но кто я такой — Малыш Папаго, скрывающийся от правосудия.
Я не знаю, о чем она думала, но вид у нее был безрадостный. Мы просто стояли рядом, глядя на стадо, пока оно не передвинулось. Но при нем было достаточно пастухов и без меня, поэтому я не пошевелился.
— Вы молчите, — сказала она наконец. — Вы так ничего и не сказали.
