В свете заходящей луны хорошо была видна его поверхность, слой пены по краям, следы скота и лошадей, которые приходили сюда на водопой.
— Вот здесь молодая леди, по ее словам, опустилась на колени, чтобы напиться! — напомнил Дэвон. — Даже слепой по запаху поймет, что вода тут тухлая, а тот, кто может видеть, сразу же заметит пену. Надо ли было опускаться на колени, чтобы убедиться, что вода отвратительна?
Старики Джим и Гарри никак не отреагировали. Казалось, что они ничего не слышат. Оба через грязь подошли к тому месту, где вода граничила с землей. Приблизившись к ним, Дэвон сорвал с себя рубашку, и они все трое голыми руками стали набивать ее грязью, которая покрывала твердую землю.
Вскоре рубашка была наполовину наполнена этой грязью. Тогда они начали лить на нее из фляги воду, которую черпали в резервуаре, и постепенно ее промывать.
Все трое измазались по самые плечи и стали больше похожи на чумазых свиней, чем на людей. Грязная вода стекала с их брюк. Когда они вытаскивали ноги из вязкой земли, слышались громкие чавкающие звуки и бульканье воды. Однако все трое вовсе не выглядели смешными или уродливыми — ни самим себе, ни тем, кто стоял рядом и за ними наблюдал.
Теперь из рубашки было вымыто уже большое количество грязи, но Гарри и Джим продолжали ее качать, будто примитивную колыбель, а Дэвон все подливал воду. И вот в рубашке осталось не более чем на две горсти темной массы.
— Если там только грязь, то я никогда еще не видел ее такой тяжелой, — заявил Гарри. — Лей еще воду, Уолт! Бога ради, поспеши, лей воду! Я что-то чувствую!
— А я чувствую какой-то вкус на зубах, — хрипло добавил Джим. — Уолт, можешь поворачиваться побыстрее?
И Дэвон трясущимися руками вылил на комочек грязи еще одну флягу. Грязь превратилась в воду, но в рубашке что-то еще оставалось, оттягивая своим весом ткань. А когда остававшаяся вода стала чище, Гарри вдруг вырвал рубашку из рук Джима и начал осторожно ее выкручивать.
Все трое выбрались на сухую землю. И здесь, опустившись на колени, сжав зубы и стараясь не смотреть друг на друга, начали осторожно разворачивать рубашку.
Наконец рубашка была развернута, и в ее середине, где грязь собралась в комочки, они увидели блеск металла — кучку сверкающих песчинок!
Теперь все трое, как по команде, подняли головы и молча уставились друг на друга.
Тишину нарушил голос шерифа:
— Они нашли это, Бог свидетель!
Рядом с ним стояла Пруденс Мэйнард. В этот момент она вполне могла бы улизнуть на своей лошади, никем не замеченная, столь велико было общее возбуждение. Но она стояла и смотрела на происходящее, чуть приоткрыв губы.
Старик Джим старательно собрал песок в ладонь, а Дэвон и Гарри зажигали спички. Желтая кучка засияла так, будто Джим держал в руке настоящее пламя. Он прикрыл его другой ладонью и с дрожью в голосе проговорил:
— Дайте мне сказать вам. В этой рубашке мы промыли пятьдесят фунтов грязи. Промывали небрежно. Но вот в моей руке золота на пятьдесят долларов. Вы понимаете? Вот здесь, в моей ладони, пятьдесят долларов!
Он откинул назад худое морщинистое лицо и рассмеялся. Ветер развеял его тонкие длинные седые волосы, и показалось, будто на плечи Джима опустился туман. Это придало ветерану вид человека, движущегося вперед. У Дэвона закружилась голова.
У него сейчас было такое ощущение, будто из этой грязи, что лежит вокруг резервуара, они добыли нечто гораздо большее, чем золото. Дэвон вдруг увидел поднявшийся город, блеск огней на освещенных улицах, гордое кивание голов хороших лошадей, услышал шум колес, топот копыт, прекрасные звуки скрипок и смех женщин. А вокруг благоухают, распространяя прекрасные ароматы, тысячи садов.
Уолтер глубоко вздохнул и снова очутился на краю вонючего резервуара. Колени у него болели, от воды и холодного ветра он замерз, а рядом с ним стояли два оборванных и грязных ветерана.
Дэвон поднялся на ноги:
— Полагаю, вы убедились, шериф?
Нэксон как-то задумчиво посмотрел на него:
— Убедился в чем, Дзвон? В том, что это золото? Боже мой, да! Если только скотина не затоптала его, то здесь прямо на поверхности лежат миллионы. Не знаю… не знаю… И как же оно сюда попало, Дэвон? Смыло потоками с холмов? Я имею в виду очень далекое время, голова заболит думать, насколько давнее, когда главную жилу размыло рекой…
Дэвон серьезно посмотрел на него. Игрок знал, что шериф хороший человек и сильный, словно сделанный из железа. Но сейчас его голова почему-то дергалась, как, случается, ходит при стрельбе вверх-вниз дуло кольта.
— Я совсем не то имел в виду. Я хотел узнать: вы согласны, что она врала нам?
Шериф сдвинул шляпу на затылок, потом повернулся к девушке. Было заметно, что ему трудно оторваться от своих мыслей.
— Может быть… может быть… я не знаю.
— Подумайте еще раз! — настаивал Дэвон. — Вот ее носовой платок. Разве это не достаточное доказательство, Нэксон?
— Да, да, — согласился он, будто очнувшись от сна. — В этом не может быть никаких сомнений. Она должна поехать с нами в город и провести эту ночь в тюрьме. Да, Дэвон, это будет первый раз, когда женщина попадает в мою тюрьму. Но она не с Запада. Она с Востока, а там, я знаю, люди плохо воспитаны.
— Вы слышали? — спросил Дэвон у девушки.
Она посмотрела ему прямо в глаза и ничего не ответила.
— Мы поняли, — продолжил он. — Вы знаете все секреты того, что происходит. И можете сообщить нам имена тех людей, которые стоят за этим делом. Я имею в виду тех мерзавцев, которые пытаются достичь успеха путем убийства, коли им не удалось приобрести это золото за бесценок. Скажите нам их имена, и я уверен, что шерифу от вас больше ничего не понадобится.
Пруденс Мэйнард по-прежнему хранила молчание. Быстро окинув взглядом лица мужчин, она опять уставилась на Дэвона.
Тот нахмурился:
— Все-таки, мне кажется, вы не до конца все понимаете, хотя наверняка знаете, что у человека с печатью арестанта всегда плохая репутация. А для женщины это в тысячу раз хуже. Но сейчас вы имеете дело с достойными людьми. Это и есть ваш шанс сохранить в чистоте ваше имя. Нам не нужна от вас куча свидетельских показаний. Мы хотим имена, и только. Верно, шериф?
— Да, да, — торопливо подтвердил Нэксон. — Мне бы не хотелось, чтобы в мои руки попала женщина. И судье тоже, да и всем людям в Уэст-Лондоне, я думаю, это не понравилось бы! Выкладывайте, и вы свободны, это я вам говорю!
По-прежнему глядя на Дэвона, она перебирала рукой гриву своей лошади, но не говорила ни слова.
Тогда старик Джим спокойно произнес:
— Вот видите, шериф? Она ничего не скажет. Видать, не такая паршивая дворняжка, каким был Сэмми Грин! Будет молчать и никогда не выдаст своих приятелей.
